Почему эта статья будет Вам интересна:
Раскрыты имена участников заговора против царя. Как заговорщики обманули Николая Второго и весь русский народ?
Юрист А.Ю. Сорокин : «Святой Царь-Мученик оставался законным Государем Российской империи вплоть до мученической кончины 17 июля 1918 г.».
Чего именно боялись заговорщики в Своде Основных Государственных законов от 23 апреля 1906 г.?
Согласно ст.58 ОГЗ , «Император Николай II, при Священном короновании и миропомазании принимал Самодержавие от Бога как «великое служение», и не в его царской власти было отказаться от него».
Императору открыто угрожали убийством сына и гибелью всей династии.
Было ли законной властью Временное правительство или Россию захватили обычные бандиты?
Одной из удивительных особенностей русской истории является то, что меньше всего мы знаем о событиях наиболее близких к нашим дням. Впрочем, по зрелом размышлении, можно сделать вывод, что удивительного в этом ничего нет. Просто правдивая информация о том, что происходило на глазах еще живых очевидцев, более актуальна в современной политической жизни, и, следовательно, более опасна для сегодняшних либерально-демократических эквилибристов, пытающихся скрыть истину ради сиюминутных, своекорыстных интересов.
Это в полной мере относится и к т.н. «отречению» Императора Николая II. С первых мартовских дней 1917 г. прошло только 90 лет (статья написана в 2009 г. – ред.) , но «факт отречения» почти всеми признан очевидным и не заслуживающим какого-либо внимания и затрат времени. «Отречение» уже стало аксиомой русской истории.
Но мы все же позволим себе попытку дать оценку действиям Государя… причем, оценку правовую, как наиболее беспристрастную.
Как известно, до 1 марта 1917 г. «прогрессивная общественность» вкупе с высшим армейским генералитетом требовала от Самодержца «ответственного министерства» или, в иной трактовке, «министерства общественного доверия». Как признавал один из самых активных заговорщиков, лидер кадетской фракции в Государственной Думе П.Н.Милюков принципиальной разницы между этими революционными «формулами» не было, так как речь все равно шла об одном и том же круге лиц «ответственных министров». Просто первая формула, поддерживаемая, в частности, председателем Госдумы М.В.Родзянко, требовала правительства, ответственного перед законодательными учреждениями – Государственной Думой и Государственным Советом. Формула же «министерства общественного доверия», культивируемая Милюковым, расширяла круг учреждений, перед которыми должны были быть «ответственны» министры, включая в него Общеземский союз во главе с князем Г.Е.Львовым, Военно-промышленные комитеты, возглавляемые бывшим председателем III Думы, московским «неторгующим купцом» А.И.Гучковым и другие самозваные организации, представители которых не сумели к 1917 г. получить законное право называться «представителями народа». В любом случае, требование заключалось в создании правительства, не ответственного перед Императором.
Святой Царь-Мученик остался законным Государем Российской империи вплоть до мученической кончины 17 июля 1918 г.
Поразительно, но все эти профессоры, приват-доценты, присяжные поверенные и прочие представители «образованного общества», не удосужились для начала задаться хотя бы вопросом о правомерности предъявления такого требования и о возможности, с точки зрения юридической, его удовлетворения. Ослепление прелестями западной «демократии» было настолько велико, что вопрос о законности, легитимности подобного рода заявлений, за редкими, да и то недостаточно, как бы помягче выразиться, настойчивыми исключениями, даже не вставал. А дело обстояло так, что не ответственного перед Верховной властью правительства в Российской империи быть просто не могло . В соответствии со ст. 10 Основных Государственных законов (ОГЗ), являющихся главным источником (если хотите, самодержавной конституцией) российского имперского права, «власть управления во всем ее объеме принадлежит Государю Императору; …в делах же управления подчиненного определенная степень власти вручается от Него» . Такое положение исключает возможность существования каких-либо государственных служащих не ответственных, в т. ч. и вплоть до увольнения, перед Монархом. Именно поэтому ст. 17 Законов закрепляет положение о том, что «Государь Император назначает и увольняет Председателя Совета министров, Министров и Главноуправляющих отдельными частями» . Статья 123 прямо гласит: «Председатель Совета Министров, Министры и Главноуправляющие отдельными частями ответствуют перед Государем Императором», при этом «каждый из них в отдельности ответствует за свои действия и распоряжения» .
«В чем проблема? – спросите вы, – Надо было изменить Государственные законы, и все было бы в порядке». Отнюдь. Именно эти-то законы изменить, в тех условиях, было и нельзя.
В соответствии со ст. 84 ОГЗ «Империя Российская управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке». Согласно ст. 92 «Законодательные постановления не подлежат обнародованию, если порядок их издания (не публикации, конечно же, а принятия – А. С.) не соответствует положениям сих Основных Законов» . Статья же 91 говорит, что законы «прежде обнародования» , а таковое во всеобщее сведение осуществлялось Правительствующим Сенатом, «в действие не приводятся» . Вот как раз порядок принятия новых Основных Законов либо внесения в них изменений и дополнений и не мог быть, да и не был на самом деле, соблюден.
Согласно ст. 8 ОГЗ подлежали пересмотру «единственно по почину» Государя Императора. Однако от него инициатива изменения существующего строя, вне всякого сомнения, не исходила. Более того, по ст. 86 ОГЗ Российской империи «никакой новый закон не может последовать без одобрения Государственного Совета и Государственной Думы» . Занятия же последней, как известно, с 27 февраля 1917 г. были приостановлены, не начавшись. Таким образом, предварительного одобрения участвовавших в законодательстве палат быть не могло. А ведь требовалось еще и последующее утверждение закона Монархом .
Во время прекращения занятий Госдумы изменения в ОГЗ, согласно ст. 87, не могли быть внесены даже в чрезвычайном порядке, в том числе и самим Государем.
Но главное в том, чего никогда не могли понять «общественные деятели». Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. А это значит, что Русская монархия в принципе не может стать «конституционной» . Конституционная «монархия», столь дорогая сердцу многих «прогрессивных» монархистов, есть уже и не монархия вовсе, а красивая ширма для закулисного республиканского политического гешефта. Ограничить же свою власть, передать право законодательствовать, формировать и контролировать деятельность правительства Российский монарх не имел права. Как писал Императору Александру I знаменитый русский историк Н.Карамзин: «Можешь все, но не можешь законно ограничить свою власть».
Да, да, Император самой великой в ХХ в. империи не мог делать все, что пожелает. Его власть была ограничена, но не человеческой волей, а Православной верой, блюстителем которой Государь являлся в соответствии со ст. 64 Основных Законов. Самодержавно-монархическая форма правления составляет одно из главных начал христианского учения о государстве. Вот как пишет об этом Св. Филарет Московский (Дроздов): «Как небо бесспорно лучше земли и небесное лучше земного, то так же бесспорно лучшим на земле должно быть признано то, что устроено по образу небесного, как и сказано было боговидцу Моисею: виждь, да сотвориши вся по образу, показанному тебе на горе (Исх., 25, 40), то есть на высоте боговидения. Согласно с этим Бог, по образу Своего небесного единоначалия, учредил на земле царя; по образу Своего небесного вседержительства, устроил на земле царя самодержавного; по образу своего царства непреходящего, продолжающего от века от века, поставил на земле царя наследственного».
Церковно-государственный Собор 1613 г. как инструмент восстановления богозаконной власти в период безвластия отразил глубокое народное убеждение, что наследственное Самодержавие есть великая святыня, предмет нашей политической веры, русский догмат, единственно надежная защита от бедствий внешних и внутренних в будущем. Наши святые отцы учили, что человеконадеянное своеволие толпы в выборе формы правления и содержания российской государственности есть богоборчество.
Император Николай II, при Священном короновании и миропомазании принимал Самодержавие от Бога как «великое служение» (Примечание 2 к ст. 58 ОГЗ), и не в его царской власти было отказаться от него.
Могли ли это понять изуверившиеся русскоязычные «денди», мнившие себя выразителями воли Русского народа? Могли ли они осознать, что христианские венцедательные заповеди, в том числе «Бога бойтесь, царя чтите» (1 Петр. 2, 17), «Не прикасайтесь помазанным Моим» (1 Пар. 16, 22), есть неотъемлемая и неотменимая часть русского государственного права?
А ведь российское имперское законодательство, не игнорирующее, в отличие от республиканского, бытие Божие, а, наоборот, именно из факта этого бытия выводящее сам принцип власти, в ст. 4 ОГЗ изначально закрепляет принцип, гласящий что повиноваться Царской власти «за совесть Сам Бог повелевает» (см. также Рим. 13, 5). Но слова «Бог» и «совесть» были для этих «передовых» деятелей, якобы представлявших волю Православного Русского народа, пустым звуком.
Все это говорит о том, что телеграмма, посланная от имени Государя (хотя есть сомнения в том, что ее послали по его поручению), в которой Николай II якобы дает согласие на требование «ответственного министерства» и поручает председателю закрытой Госдумы Родзянко составить кабинет «из лиц, пользующихся доверием всей России», никакого юридического значения не имеет. Так что бесполезными оказались труды безымянных составителей проекта этого «манифеста», направленного из Ставки Верховного Главнокомандующего в штаб Северного фронта.
Точно также не имеют юридического значения сохраняющие, тем не менее, историческую ценность документы, названные актами или манифестами об отречении .
Как известно, после разговора командующего Северным фронтом генерала Рузского с Родзянко в ночь с 1 на 2 марта 1917 г. заговорщиками уже открыто было выдвинуто требование отречения Государя. В первой половине дня 2 марта генерал Алексеев и генерал А.С.Лукомский организовали предъявление Государю «верноподданнейшего» требования об отречении всеми главнокомандующими фронтами: генералами Брусиловым, Эвертом, Сахаровым и Великим князем Николаем Николаевичем. Заручившись круговой порукой, генерал Рузский 2 марта в течение двух часов «уговаривал» Императора отречься, позволяя себе даже фразы типа: «Ну, решайтесь». В результате в 3 часа дня 2 марта 1917 г. Государь подписал телеграмму о согласии отречься в пользу своего сына Цесаревича Алексея.
Примечательно, что генерал Рузский эту телеграмму не отослал, а когда Государь, передумав, потребовал вернуть неотправленную телеграмму, приказ Императора исполнить отказался. Понятно, ведь это был единственный пока «документ» об отречении. Верни его Рузский Государю, у заговорщиков могло не оказаться никакого письменного свидетельства об отношении Государя к отречению вообще.
Существует две версии этого документа.
Согласно большинству источников текст телеграммы был следующим:
«Председателю госуд. думы. Петр. Нет той жертвы, которую я не принес бы во имя действительного блага и для спасения родимой Матушки-России. Посему Я готов отречься от Престола в пользу моего Сына, чтобы он остался при нас до совершеннолетия при регентстве брата моего великого князя Михаила Александровича. Николай».
Однако ряд историков считает, что эта телеграмма была передана Императором генералу Алексееву 3 марта 1917 г. в Могилеве, когда Государь узнал о том, что Великий князь Михаил Александрович Престола не принял. Эту телеграмму, по этой версии, генерал Алексеев не отправил, чтобы «не смущать умы».
«В тяжелую годину ниспосланных тяжких испытаний для России мы, не имея сил вывести Империю из тяжкой смуты, переживаемой страной перед лицом внешнего врага, за благо сочли, идя навстречу желаниям русского народа, сложить бремя врученной нам от Бога власти.
Во имя величия возлюбленного русского народа и победы над лютым врагом призываем благословение Бога на сына нашего, в пользу которого отрекаемся от престола нашего. Ему до совершеннолетия регентом брата нашего Михаила Александровича».
Попробуем дать оценку этим документам.
Дело в том, что Российским Основным Государственным Законам вообще не известно понятие отречения от Престола . Вот чего не учли доморощенные Робеспьеры, «мучившиеся» вопросом: «А вправе ли отрекаться Николай за сына в пользу Великого Князя Михаила Александровича?»
Единственная в ОГЗ статья, упоминающее право на отречение, – это ст. 37. Но она говорит о праве на отречение не царствующего монарха, а лишь наследников. В ней прямо говорится о свободе «отрещись» от права, «при действии правил, выше изображенных о порядке наследия Престола». Да и эта свобода ограничена лишь теми случаями, «когда за сим не предстоит никакого затруднения в дальнейшем наследовании Престола» . Иными словами, даже и наследование Престола в определенных случаях понимается как обязанность, отказ от которой не допускается.
Могут возразить, что даже, если право на отречение от Престола и не было предусмотрено Законами, то, руководствуясь принципом «разрешено все, что не запрещено», Император все же мог отречься. Однако этот принцип является началом регулирующего имущественный оборот гражданского, а не государственного права. В отношении же Верховной власти, отношений «субординации» он не применим.
Учитывая же, что огромные права даны Богом Государю в неразрывной связи с его обязанностью, долгом Царского служения, а также факт миропомазания, следует признать, что отказ от обязанности, причем обязанности перед Богом, совершенно не допустим ни с точки зрения светского, в том числе и гражданского, права, ни с точки зрения права канонического, по крайней мере, без соответствующего предварительного разрешения если не Церковного Собора, то уж, во всяком случае, Святейшего Синода. Такого же разрешения, как известно, не было.
Во-первых, при отречении Императора Петра III письменных законов о Престолонаследии, кроме «Устава» Императора Петра I, позволяющего, кстати, не отрекаться от Престола, а завещать его, не существовало. Нормы о престолонаследии, составившие II главу первого раздела Свода ОГЗ были приняты только Императором Павлом I.
Во-вторых, возможность учета отречения неправославных монархов при рассмотрении начал Русского Самодержавия весьма сомнительна, если не сказать больше.
Вместе с тем, следует учитывать, что цитируемые Законы устанавливают единственное основание для занятия Престола Наследником – согласно ст. 53 наследник вступает на Престол «по кончине Императора» . Других оснований для занятия Российского Императорского Престола нет.
Об этом же говорит ст. 43, 44 и 52, предусматривающие назначение Правителя и Опекуна, а также назначение Совета Правительства, в случае, когда именно по кончине Императора Престол переходит к малолетнему наследнику.
Посему отречение от Престола по российскому имперскому законодательству , никем, как уже говорилось, не измененному, невозможно в принципе .
Есть, помимо этого, еще ряд частных замечаний по поводу этих «документов об отречении».
Так, в обеих телеграммах говорится о регентстве. Но понятие «регентство» Законам не известно. Глава третья «О совершеннолетии Государя Императора, о правительстве и опеке» предусматривает назначение до достижения Императором 16-летнего возраста Правителя и Опекуна (ст. 41). Причем назначение его осуществляется, согласно ст. 43, царствующим Императором и именно «на случай Его кончины» . Более того, ст. 44 предусматривает, что «правительство государства и опека над лицом Императора в малолетстве принадлежит отцу и матери» . Таким образом, то, что в телеграммах названо «регентством», если под ним все же понимать «правительство и опеку» могло быть установлено только в случае кончины Николая II. Поручение же «правительств» Великому Князю Михаилу Александровичу, поскольку родители Наследника Цесаревича были живы, вообще незаконно.
Теперь перейдем к анализу самого известного текста «отречения». Вот полный текст:
«Ставка. Начальнику штаба. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти три года поработить нашу Родину, Господу Богу угодно было ниспослать России новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требуют доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы, и, в согласии с Гocyдapcтвeннoю Думoю, признали Мы за благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с Себя Верховную Власть. Не желая расстаться с любимым Сыном Нашим, Мы передаем наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем Его на вступление на Престол Государства Российского. Заповедуем Брату Нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях, на тех началах, кои будут ими установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед Ним, повиновением Царю в тяжелую минуту всенародных испытаний и помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России.
В отношении появления этого документа есть некоторые неясности. В.В.Шульгин в своих воспоминаниях утверждает, что текст был полностью написан самим Государем еще до приезда В.В.Шульгина и А.И.Гучкова в Псков вечером 2 марта 1917 г. Однако вряд ли мысль отречься от Престола в пользу Великого Князя Михаила Александровича возникла у Николая II до приезда сих «делегатов». Дело в том, что право Цесаревича Алексея Николаевича наследовать престол «прежде всех» было совершенно очевидно. Не могла послужить единственным основанием для такого решения и гемофилия, которой был болен Цесаревич.
Здесь же было, скорее всего, другое обстоятельство.
Как мы видели, Император Николай II хотел, чтобы Алексей Николаевич оставался с ним до совершеннолетия, как то и предусматривают Основные Государственные Законы. Однако такое положение было совершенно неприемлемо для заговорщиков. По воспоминаниям генерала А.С.Лукомского 2 марта 1917 г., после разговора с А.И.Гучковым и В.В.Шульгиным, Государь хотел подписать отречение в пользу наследника. Но на вопрос можно ли ему будет жить в Крыму, А.И.Гучков ответил, что Государю придется немедленно выехать за границу. «А могу ли тогда взять с собой наследника?» – спросил Император. Гучков ответил, что «новый Государь при регенте должен оставаться в России».
Таким образом, заговорщики фактически требовали отречения в пользу Михаила Александровича. То, что такое требование, а равно и отречение, как таковое, незаконны и юридического значения не имеют, мы уже говорили. Сами заговорщики признавали незаконность отречения «минуя» Алексея Николаевича. Но несовершеннолетний Император не может отречься от Престола или «присягнуть конституции». Следовательно, уже запланированное изменниками создание, как им казалось, «правового вакуума» в результате «отречения» Михаила Александровича, было бы невозможным. Отсюда вывод – единственной возможностью установления конституционной «монархии» или скорейшего провозглашения России республикой было, в случае отречения в пользу Алексея Николаевича, цареубийство. Таковое же, совершенно понятно, лишало «лиц, облеченных доверием страны» всякой видимости законного правопреемства. Поэтому революционеры пошли на полное игнорирование закона. Но dura lex est lex, закон суров, но это закон. «Отречение» в пользу Великого Князя Михаила Александровича было, конечно же, абсолютно незаконным.
Согласно ст. 39 Основных Государственных Законов «Император или Императрица, Престол наследующие, при вступлении на оный и миропомазании, обязуются свято наблюдать… законы о наследии Престола».
Статья 25 гласит, что «Императорский Российский Престол есть наследственный» , а в статье 28 говорится, что «наследие Престола принадлежит прежде всех старшему сыну царствующего Императора» . В соблюдении этого права наследства присягают также и все Члены Императорского Дома (ст. 206 Свода Основных Государственных Законов). К присяге «на верность подданства воцарившемуся Императору и законному Его Наследнику, хотя бы он и не был наименован в манифесте» о восшествии на Престол, приводятся «вообще все подданные мужского пола, достигшие двадцатилетнего возраста, всякого чина и звания» (Примечание 2 к ст. 55).
Следовательно, пока был жив Наследник Цесаревич Алексей Николаевич, Престол, во всяком случае, перейти к Великому Князю Михаилу Александровичу не мог. Великий Князь, присягнув Наследнику Николая II и законам о наследовании Престола, не вправе был вообще официально высказываться по вопросу о занятии Престола, кроме как, само собой разумеется, о непринятии Престола вследствие нарушения Закона. Такою же верностью подданства был обязан и весь русский народ.
Столь же юридически ничтожны вряд ли самим Государем придуманные слова об отречении «в согласии с Государственною Думою» и о праве законодательных учреждений устанавливать начала, которыми надлежало Михаилу Александровичу руководствоваться при управлении «делами государственными». Они, как и «ответственное министерство», противоречат принципу неотменимости Самодержавия. О принесении ненарушимой присяги, вообще непонятно, кто должен ее приносить: Михаил Александрович или «представители народа».
Обратим, также, внимание на форму данного документа. Это, как видим, адресованная 2 марта 1917 г. не «всем Нашим верным подданным», как положено, а в Ставку, начальнику штаба Верховного Главнокомандующего генерал-предателю Алексееву телеграмма, подписанная, кстати, карандашом.
Основные Государственные Законы предусматривают, что даже отречение лица, имеющего право на наследование Престола, становится невозвратным, только когда оно будет обнародовано, как уже упоминалось, согласно ст. 91 Правительствующим Сенатом, и обращено в закон.
Следовательно, этот, с позволения сказать, «государственный документ», подложно названный потом «манифестом» об отречении, силы закона не приобрел, и, как было рассмотрено ранее, приобрести не мог .
В заключение, отметим еще одно очень важное, если не главное, наряду с нарушением установленных законодательством основ правопорядка, правил принятия, обнародования и оформления рассмотренных «документов», обстоятельство.
Императору почти открыто угрожали убийством Сына и гибелью всей династии. Воистину, кругом царила «измена, трусость и обман».
Главным условием признания того или иного деяния в качестве имеющего правовое значение является «свобода воли».
В. В. Шульгин, в революционном ослеплении полагал, что «в случае отречения… революции как бы не будет (вот, именно, «как бы»). Государь отречется от престола по собственному желанию, власть перейдет к регенту, который назначит новое правительство. Государственная Дума, подчинившаяся указу о роспуске и подхватившая власть (вот так «подчинившаяся»)… – передаст власть этому новому правительству».
И именно отсутствие этого самого «собственного» желания окончательно убеждает в юридической ничтожности всех этих «актов» и «манифестов».
Если действие, и это верно не только для гражданско-правовых отношений, совершается под влиянием насилия, угрозы, обмана, заблуждения или стечения тяжелых обстоятельств, то имеющая место воля самого действующего лица на совершение соответствующего действия отсутствует, имеющее же место волеизъявление отражает волю другого лица – при насилии или угрозе, либо воля действующего лица в других случаях сформирована под воздействием обстоятельств, искажающих его истинную волю.
Все эти обстоятельства при «отречении» Императора Николая II, а равно и Великого Князя Михаила Александровича, имели место.
Императора ввели в заблуждение относительно провозглашенной в воззвании Временного комитета приверженности «думцев» «незыблемости монархического начала». Военный министр генерал Беляев, не предпринимая никаких мер к восстановлению порядка, безответственно телеграфировал «об успокоении». Командующий Петроградским военным округом генерал Хабалов предлагал в качестве способа усмирения мятежа запасных частей развести мосты – это когда по льду Невы ходили трамваи. Морской министр Григорович, с целью «сохранения ценных кораблестроительных карт», требовал ухода из Адмиралтейства верных Государю войск. Императорский поезд не пропускали в Петроград. Императора не подпускали к телеграфу и телефону – штаб Северного фронта имел прямую телефонную и телеграфную связь с Петроградом. Приказы Верховного Главнокомандующего саботировались и даже без Его ведома отменялись. И Родзянко, и Алексеев – все бессовестно лгали Государю об истинном положении в столице, а ведь, по признанию захватившего Министерство путей сообщения Бубликова, достаточно было одной дивизии, чтобы подавить бунт; в Таврическом дворце при сообщении о движении войск на Петроград несколько раз поднималась паника; при случайных выстрелах на улице «революционные солдаты» выскакивали в окна.
Царя самым подлым образом обманывали и в отношении действительного настроения петроградского населения, которое якобы выступало против Государя лично, и в отношении войск, среди которых якобы не было надежных частей. Августейшая семья, не имея возможности вследствие болезни детей выехать из Царского Села, подвергалась величайшей опасности. Ну, конечно, и угроза внутренних беспорядков во время напряженнейшей борьбы с внешним врагом, накануне победы, свидетельствовали о стечении тяжелых обстоятельств, о которых прямо говорится в телеграмме от 2 марта 1917 г. Императору почти открыто угрожали убийством Сына и гибелью всей династии. Воистину, кругом царила «измена, трусость и обман».
Интересны обстоятельства принятия Великим Князем Михаилом Александровичем рассмотренного решения. 3 марта 1917 г. в дом № 12 по Миллионной улице в Петрограде, где находился Великий Князь, прибыли чуть ли не в полном составе князь Львов, Гучков, Родзянко, Милюков, Керенский, Некрасов, Ефремов, Ржевский, Бубликов Терещенко, Шидловский, Шульгин, Набоков, Нольде и другие лица и убеждали его отказаться от престола в пользу народа, который впоследствии сам изберет его или кого-нибудь другого. При этом Керенский заявил: «Я не вправе скрыть здесь, каким опасностям вы лично подвергаетесь в случае решения занять престол… Во всяком случае… я не ручаюсь за жизнь вашего высочества!..»
Все это совершенно определенно говорит о том, что отречение не состоялось. Святой Царь-Мученик остался законным Государем Российской империи вплоть до мученической кончины 17 июля 1918 г.
Власть Временного правительства, равно как и власть его «наследников» – власть узурпированная, власть незаконная. Со 2 марта 1917 г. на всей территории Российской Империи ни одного мгновения не существовало и не существует какого бы то ни было рода или вида («ветви») государственной власти, которая могла бы претендовать на какой угодно род или вид законной преемственности. Все имеющиеся документальные акты перехода власти от законных ее носителей, отказа от нее и проч. – все это с юридической точки зрения не выдерживает самой снисходительной критики. Россия и по сей день – Самодержавная Православная Монархия. Всякий «избиратель» или его «избранник» – лишь звено в эстафете преступников, продолжение которой и есть залог достигнутого 85 лет назад губительного успеха.
В 1613 г. Народ Русский присягнул Дому Романовых до скончания века, «твердо и неразрушимо в предъидущие лета, в роды и роды». «А кто убо не похощет послушати сего Соборного Уложения… по священным правилам святых Апостол и Вселенских седми Соборов Св. Отец и Поместных… извержен будет, и от Церкви Божией отлучен, яко раскольник Церкви Божией и всего Православного Христианства…».
Текст выступления на конференции «Отречения не было? (изучение обстоятельств февральского переворота 1917 г.)», Москва, 7 ноября 2009 г. Текст приводится в сокращении.
Член Российского Имперского Союза-Ордена с 2001 г. Старший Соратник-Руководитель. В 2005 г. избран Членом Верховного Совета РИС-О. С 2006 г. Генеральный Секретарь РИС-О.
Окончательное законодательное закрепление правовое положение Государственной Думы получило в 1906 г., после выхода в свет Основных законов Российской империи.
Обсуждение проекта Основных государственных законов происходило на совещании высших сановников империи в Царском Селе с 7 по 12 апреля 1906г. Единство и неделимость российского государства и монархическая форма правления не подлежали дискуссии, но статья, содержавшая определение монархической власти, вызвала горячие споры. Председатель Совета министров граф Сергей Витте предложил сохранить упоминание о самодержавной власти, изъять из царского титула определение "неограниченный" и оставить "самодержавный". Впрочем, изменение формулировки мало что означало, и недаром опытный сановник Александр Стишинский подытожил: "Следует только слово исключить, а власть сохранить". Основные государственные законы закрепили за императором огромные полномочия. Его особа являлась священной и неприкосновенной, ему принадлежал почин по всем предметам законодательства, включая исключительное право на пересмотр Основных законов, император был верховным руководителем всех внешних сношений российского государства и державным вождем армии и флота.
Вместе с тем провозглашалось, что "Империя Российская" управляется на твердых основаниях законов, изданных в установленном порядке, и повторялось положение манифеста 17 октября о том, что никакой закон не может последовать без одобрения обеих палат и воспринять силу без утверждения царя. В Основных законах конкретизировались "незыблемые основы гражданских свобод", дарованные манифестом 17 октября. Провозглашалась неприкосновенность жилища, каждый российский подданный имел право свободно избирать место жительства и беспрепятственно выезжать за границу. Каждый подданный имел право устраивать собрания, устно и письменно высказывать свое мнение и распространять его посредством печати или иными способами. Разрешалось образовывать общества и союзы в целях не противоречащих законам. Провозглашалась свобода совести.
Все это можно было бы назвать настоящей хартией вольности, если бы не Витте, который считал, что "весь этот отдел с практической точки зрения не имеет значения". За несколько месяцев власти успели принять ряд постановлений, ограничивавших свободу слова. Была установлена уголовная ответственность "за распространение ложных сведений о деятельности правительственных установлений и должностных лиц", приняты временные правила, разрешавшие министру внутренних дел во всякое время закрывать общества и союзы, если он сочтет их деятельность угрожающей общественному спокойствию. Характерно, что в Основных законах не было статьи, ограждающей тайны частной корреспонденции. Государство по-прежнему превалировало и над обществом, и над отдельной личностью. Основные законы являлись документом переходной эпохи, отпечаток противоречивости лежал на каждой статье. Но как бы ни критиковали эти законы, каким бы антидемократическим ни было их содержание, они все же стали определенным шагом в направлении к правовому государству.
Итак, Основные законы Российской империи законодательно оформили первое представительное учреждение парламентского типа (в новейшем понимании этого термина). Оно получило название - Государственная дума. Дважды ее разгоняло правительство, но она просуществовала около 12 лет, вплоть до падения самодержавия, имея четыре созыва (первая, вторая, третья, четвертая Государственные думы).
Официально всесословное представительство в России было учреждено Манифестом и законом о создании Государственной думы, изданными 6 августа 1905 года. Николай II под давлением либерального крыла правительства в лице, главным образом, его премьера С.Ю.Витте решил не накалять обстановку в России, дав понять подданным о намерении учесть общественную потребность в наличии представительного органа власти. Об этом прямо говорится в указанном манифесте:
"Ныне настало время, следуя благим начинаниям их, призвать выборных людей от всей земли Русской к постоянному и деятельному участию в составлении законов, включая для сего в состав высших государственных учреждений особое законосовещательное установление, коему предоставляется разработка и обсуждение государственных доходов и расходов".
Как видно из манифеста, первоначально предполагался только законосовещательный характер нового органа.
Порядок выборов в первую Думу определялся в законе о выборах, изданном в декабре 1905 года. Согласно ему учреждались четыре избирательные курии: землевладельческая, городская, крестьянская и рабочая. По рабочей курии к выборам допускались лишь те пролетарии, которые были заняты на предприятиях с числом работающих не менее 50. В результате сразу же избирательного права лишались 2 миллиона мужчин-рабочих. Сами выборы были:
не всеобщими. Исключались женщины, молодежь до 25 лет, военнослужащие, ряд национальных меньшинств;
не равными. Один выборщик приходился в землевладельческой курии на 2 тысячи избирателей, в городской - на 4 тысячи, в крестьянской - на 30, в рабочей - на 90 тысяч;
не прямыми - двухстепенными, а для рабочих и крестьян трех - и четырехстепенными.
Общее число избранных депутатов Думы в разное время колебалось от 480 до 525 человек.
- 23 апреля 1906 года Николай II утвердил "Свод основных государственных законов", который Дума вообще могла изменить только по инициативе самого царя. В этих законах, в частности, предусматривался целый ряд ограничений деятельности будущего российского парламента. Главным из них было то, что законы подлежали утверждению царем:
- 107. Государственному Совету и Государственной Думе в порядке, их учреждениями определенном, предоставляется возбуждать предположения об отмене или изменении действующих и издании новых законов, за исключением Основных Государственных Законов, почин пересмотра которых принадлежит единственно Государю Императору.
Вся исполнительная власть в стране также подчинялась только ему. Именно от него, а не от Думы зависело правительство. Царь назначал министров, единолично руководил внешней политикой страны, ему подчинялись вооруженные силы, он объявлял войну, заключал мир, мог вводить в любой местности военное или чрезвычайное положение. Более того, в "Свод основных государственных законов" был внесен специальный параграф 87, который разрешал царю в перерывах между сессиями Думы издавать новые законы только от своего имени. В дальнейшем Николай II использовал этот параграф для того, чтобы проводить законы, которые Дума наверняка не приняла бы.
Особо оговаривалось право царя самолично распускать Думу:
105. Государственная Дума может быть до истечения пятилетнего срока полномочий её Членов распущена указом Государя Императора. Тем же указом назначаются новые выборы в Думу и время её созыва .
Потому Думы, за исключением Третьей, фактически функционировали лишь по несколько месяцев.
Государственному Совету и Государственной Думе предоставлялось право обращаться к Министрам и прочим должностным лицам, подчиненным по закону Правительствующему Сенату, с различного рода запросами по поводу интересующих депутатов действий, которые представлялись им незакономерными.
Законодательные предположения рассматривались в Государственной Думе и, по одобрении ею, поступали в Государственный Совет. Законодательные предположения, предначертанные по почину Государственного Совета, рассматривались в Совете и, по одобрении им, поступали в Думу. Законопроекты, прошедшие через обе палаты, представлялись царю Председателем Государственного Совета.
Продолжительность ежегодных занятий Государственной Думы и сроки их перерыва в течение года определялись царскими указами. Государственная Дума могла, для предварительной разработки подлежащих её рассмотрению дел, образовывать из своей среды, Отделы и Комиссии. Число Отделов и Комиссий, их состав, а также предметы их ведомства, устанавливались самой Думой.
Депутаты Думы пользовались депутатской неприкосновенностью:
15. Член Государственной Думы может быть подвергнут лишению или ограничению свободы не иначе, как по распоряжению судебной власти, а равно не подлежит личному задержанию за долги.
Ведению Думы подлежали многочисленные вопросы, среди которых:
- 1) предметы, требующие издания законов и штатов, а также их изменения, дополнения, приостановления действия и отмены;
- 2) государственная роспись доходов и расходов вместе с финансовыми сметами Министерств и Главных управлений, равно как денежные из казны ассигнования, росписью не предусмотренные, на основании установленных правил;
- З) отчет Государственного Контроля по исполнению государственной росписи;
- 4) дела об отчуждении части государственных доходов или имуществ, требующем Высочайшего соизволения;
- 5) дела о постройке железных дорог непосредственным распоряжением казны и за eё счет;
- 6) дела об учреждении компаний на акциях, когда при сем испрашиваются изъятия из действующих законов;
- 7) дела, вносимые на рассмотрение Думы по особым Высочайшим повелениям.
Законопроекты либо вносились в Думу министрами либо прочими высшими сановниками империи, либо Комиссиями, образованными из Членов Думы (ст. б7), либо же поступали в Думу из Государственного Совета (ст. 49)
Первая Дума просуществовала с апреля по июль 1906 года. Состоялась всего одна сессия. Председателем первой Думы был избран кадет С.А. Муромцев, профессор Петербургского университета.
С самого начала своей деятельности Дума продемонстрировала, что она не намерена мириться с произволом и авторитаризмом царской власти. Это проявилось с первых дней работы российского парламента. В ответ на "тронную речь" царя 5 мая 1906 года Дума приняла адрес, в котором потребовала амнистии политических заключенных, реального осуществления политических свобод, всеобщего равенства, ликвидации казенных, удельных и монастырских земель и т.д.
Через восемь дней председатель Совета министров И.Л. Горемыкин отмел все требования Думы. Последняя в свою очередь провела резолюцию о полном недоверии правительству и потребовала его отставки. Вообще за 72 дня своей работы первая Дума приняла 391 запрос о незаконных действиях правительства. В конце концов она была распущена царем, войдя в историю как "Дума народного гнева".
Вторая Дума просуществовала с февраля по июнь 1907 года, председателем которой был Головин Федор Александрович. Также состоялась одна сессия. По составу депутатов она была значительно левее первой. Хотя по замыслу царской администрации должна была быть более правой.
Характерно, что большинство заседаний первой Думы и второй Думы было посвящено процедурным проблемам. Это стало формой борьбы с правительством в ходе обсуждения тех или иных законопроектов, которые, по мнению правительства, Дума не имела права ставить и обсуждать. Правительство, подчиненное только царю, не желало считаться с Думой, а Дума, рассматривавшая себя в качестве народной избранницы не хотела подчиняться такому положению вещей и стремилась тем или иным способом добиться своих целей.
Первое совещание Думы открылось 27 апреля 1906 года. Места в ней распределились следующим образом: октябристы - 16, кадеты - 179, трудовики - 97, беспартийные - 105, представители национальных окраин - 63, социал-демократы - 18.
Рабочие по призыву РСДРП и эсеров в основном бойкотировали выборы в Думу, хотя впоследствии Ленин признал тактику бойкота этой Думы ошибочной.
57 % членов аграрной комиссии были кадетами. Они внесли в Думу свой законопроект, где шла речь о принудительном отчуждении "за справедливое вознаграждение" той части помещичьих земель, которые обрабатывались на основе полукрепостнической отработочной системы или сдавались крестьянам в кабальную аренду. Кроме того, отчуждались государственные, кабинетные и монастырские земли. Вся земля, согласно этому проекту, должна была перейти в государственный земельный фонд, из которого крестьяне наделялись бы ею на правах частной собственности. Земельные комитеты, по мнению кадетов, должны были состоять на 1/3 из крестьян, на 1/3 - из помещиков, и на 1/3 - из представителей власти.
По проекту трудовиков, вся земля передается в общенародный земельный фонд, т.е. в руки тех, кто ее обрабатывает собственным трудом. трудовики тоже допускали выкуп, хотя некоторые из них считали, что вся земля должна перейти крестьянам бесплатно.
В итоге обсуждения аграрная комиссия признала принцип "принудительного отчуждения земель".
В целом же прения по аграрному вопросу разворачивались между кадетами и трудовиками - с одной стороны и царским правительством - с другой.
13 мая 1906 года глава правительства И.Л. Горемыкин выступил с декларацией, в которой в резкой и оскорбительной форме отказал Думе в праве подобным образом разрешать аграрный вопрос. Думе было отказано также в расширении избирательных прав, в ответственном перед Думой министерстве, в упразднении Госсовета, в политической амнистии.
Дума негодовала. Это был сокрушительный удар по иллюзии "народного представительства". Кадеты предупреждали, что появление министерства переносит центр тяжести народного сочувствия партии "народной свободы" к партиям революционным.
Дума выразила правительству недоверие, но уйти в отставку последнее не могло (так как было ответственно перед царем) и не хотело. В стране возник думский кризис.
Часть министров высказались за вхождение кадетов в правительство. Милюков поставил вопрос о чисто кадетском правительстве, всеобщей политической амнистии, отмене смертной казни, ликвидации Госсовета, всеобщем избирательном праве, принудительном отчуждении части помещичьих земель и др. Даже Трепов согласился почти на все условия, кроме амнистии, но царь поступил иначе. Горемыкин подписал указ о роспуске Думы и сразу же ушел в отставку. Его преемник П.А. Столыпин расставил близ Таврического дворца солдат, повесил большой замок на двери, а по стенам расклеил царский манифест о роспуске Думы.
20 февраля 1907 года открылась Вторая Дума. Социал-демократы и эсеры отказались от тактики бойкота, использовали предвыборную кампанию для пропаганды своих идей. В Думу пришли 65 социал-демократов, 104 трудовика, 37 эсеров, представители других левых партий и сочувствующие им беспартийные - всего 222 человека. Вместе с тем в Думу было избрано 54 черносотенца и октябриста, а кадеты потеряли 80 депутатских мест. Таким образом, Вторая Дума оказалась еще более левой, чем Первая Дума, но здесь заметнее было и политическое размежевание.
Центральным вопросом в Думе остался крестьянский. Трудовики и другие левые группы предложили 3 законопроекта, суть которых сводилась к развитию свободного фермерского хозяйства на свободной земле. Социал-демократы поддержали законопроект трудовиков. Кроме того, они предлагали резолюции в защиту рабочих, пострадавших от безработицы. Социал-демократы возглавили в Думе “левый блок”.
Кадеты находились в Думе в изоляции, равно опасаясь и “правых”, и “левых”. Они меняют тактику, стремясь “беречь Думу во то бы то ни стало”. На практике это значило не обострять отношений с правительством, не выдвигать острых законопроектов.
Кадеты пересмотрели свою аграрную программу, убрали пункт о государственном земельном фонде и переложили половину выкупа за землю на крестьян, которые желали ее приобрести в частную собственность.
1 июня 1907 года Столыпин, используя, по всей вероятности, фальшивку, решил избавиться от сильного левого крыла и обвинил социал-демократов в “заговоре” с целью установления республики. Однако Дума не только не выдала социал-демократическую фракцию, но даже создала комиссию для расследования всех обстоятельств. Комиссия пришла к выводу, что обвинение является сплошным подлогом. Видя такие настроения среди депутатов, 3 июня 1907 года царь подписал манифест о роспуске Думы и об изменении избирательного закона. В тот же день были арестованы некоторые члены социал-демократической фракции. Председатель Думы Ф.А.Головин дал действиям Столыпина следующую оценку: это “был действительно заговор, но не заговор 55 членов Думы против государства, как утверждается в манифесте, а заговор Столыпина и К против народного представительства и основных государственных законов”.
Свод основных государственных законов
О существе Верховной Самодержавной Власти 1
4. Императору Всероссийскому принадлежит Верховная Самодержавная власть. Повиноваться власти Его, не только за страх, но и за совесть, Сам Бог повелевает.
7. Государь Император осуществляет законодательную власть в единении с Государственным Советом и Государственной Думой.
8. Государю Императору принадлежит почин по всем предметам законодательства. Единственно по Его почину Основные Государственные Законы могут подлежать пересмотру в Государственном Совете и Государственной Думе.
9. Государь Император утверждает законы и без Его утверждения никакой закон не может иметь своего свершения.
10. Власть управления во всем ее объеме принадлежит Государю Императору в пределах всего Государства Российского. В управлении верховном власть Его действует непосредственно; в делах же управления подчиненного определенная степень власти вверяется от его, согласно закону, подлежащим местам и лицам, действующим Его Именем и по Его повелениям.
11. Государь Император, в порядке верховного управления, издает, в соответствии с законами, указы для устройства и приведения в действие различных частей государственного управления, а равно повеления, необходимые для исполнения законов. 2
12. Государь Император есть верховный руководитель всех внешних сношений Российского Государства с иностранными державами. Им же определяется направление международной политики Российского государства.
13. Государь Император объявляет войну и заключает мир, а равно договоры с иностранными государствами.
14. Государь Император есть Державный Вождь российской армии и флота. Ему принадлежит верховное начальствование над всеми сухопутными и морскими вооруженными силами Российского Государства. Он определяет устройство армии и флота и издает указы и повеления относительно: дислокации войск, приведения их на военное положение, обучен ия их, прохождения службы чинами армии и флота и всего вообще, относящегося до устройства вооруженных сил и обороны Российского Государства...
15. Государь Император объявляет местности на военном или исключительном положении.
16. Государю Императору принадлежит право чеканки монеты и определение внешнего ее вида.
17. Государь Император назначает и увольняет Председателя Совета министров, Министров и Главноуправляющих отдельным и частями, а также прочих должностных лиц, если для последних не установлено законом иного порядка назначения и увольнения.
23. Государю Императору принадлежит помилование осужденных, смягчение наказаний и общее прощение совершивших преступные деяния и прекращение судебного против них преследования и освобождение их от суда и наказания, а также сложение, в путях Монаршего милосердия, казенных взысканий и вообще дарование милостей в случаях особых, не подходящих под действие общих законов, когда сим не нарушаются ничьи огражденные законом интересы и гражданские права.
См. также раздел III. Основные законы об участии монарха. Государственного Совета и Государственной Думы в законодательстве.
Примечания:
1 Свод законов Российской империи. Изд. 1906 г. Т. 1. 4.1. СПб., б. г.
Основные государственные законы (Основные законы) - законодательный акт, который фиксировал важнейшие принципы общественного и государственного устройства Российской империи, права и обязанности граждан и т.п. Являлся юридической базой для текущего законодательства. Действовавшие в 1913 г. Основные законы были утверждены Николаем II 23 апреля 1906 г.
2 Ст. 11 во многих случаях фактически позволяла императору законодательствовать в обход Государственного совета и Государственной Думы, поскольку указы, издававшиеся царем "для устройства и приведения в действие различных частей государственного управления", зачастую по своей значимости ничем не отличались от законов.
Государственный совет
"Учреждение Государственного Совета "
1. Государственный Совет составляет государственное установление, в коем обсуждаются законодательные предположения, восходящие к Верховной Самодержавной Власти по силе Основных Государственных Законов и в порядке, установленном в сем Учрежде нии и в Учреждении Государственной Думы. В Государственном Совете образуются также Департаменты и Особые Присутствия для рассмотрения дел, к ведению оных отнесенных. 2
2. Государственный Совет образуется из Членов по Высочайшему назначению и Членов по выборам.
6. В Государственный Совет воспрещается являться депутациям, а также представлять словесные или письменные заявлен ия и просьбы.
9. Общее число Членов Государственного Совета, призываемых Высочайшей Властью к присутствованию в Совете из среды его Членов по Высочайшему назначению, не должно превышать общего числа Членов Совета по выборам. Состав присутствующих в Совете Членов по Высочайшему назначению может быть пополняем из числа сих Членов, как не присутствующих в Совете, так и вновь назначаемых. Члены по Высочайшему назначению увольняются только по их о том просьбам.
10. Состав Членов Совета по выборам может быть заменен новым составом до истечения срока полномочий сих Членов (ст. 18) по указу Императорского Величества, коим назначаются и новые выборы Членов Совета.
12. Члены Государственного Совета по выборам избираются: 1) от духовенства Православной Российской Церкви; 2) от Губернских Земских Собраний; 3) от Дворянских общ еств 3 ; 4) от Императорской Академии Наук и Императорских Российских 1 Университетов; 5) от Совета Торговли и Мануфактур, Московского его Отделения, местных Комитетов Торговли и Мануфактур, Биржевых Комитетов и Купеческих Управ 4 и 6) от населения Великого Княжества Финляндского. 5
13. От духовенства Православной Российской Церкви избираются Святейшим Синодом в порядке, им с Высочайше го утверждения определяемом, шесть Членов Государственного Совета: трос из монашествующего православного духовенства и трое из белого православного духовенства.
14. Каждое Губернское Земское Собрание избирает по одному Члену Государственного Совета.
15. Дворянские общества в губерниях и областях, в которых производятся дворянские выборы, избирают из своей среды, каждое, по два выборщика. Съезд сих выборщиков собирается в С.-Петербурге и выбирает из своей среды восемнадцать Членов Государственного Совета.
16. Императорская Академия Наук и каждый Императорский Российский Университет избираю т по три выборщика: Академия, в полном Академическом Собрании, избирает их из числа Ординарных Академиков, а Сов ет каждого Университета - из числа Ординарных его Проф ессоров. Съезд сих выборщиков собирается в С.-Петербурге и выбирает, из своей среды, шесть Членов Государственного Совета.
17. Совет Торговли и Мануфактур избирает четырех выборщиков, в том числе двух от торговли и двух от промышленности. Московское Отделение сего Совета, а также Иваново-Вознесенский, Костромской и Лодзинский Комитеты Торговли и Мануфактур - по два выборщика от промышленности, прочие Комитеты Торговли и Мануфактур - по одному выборщику от промышленности, Биржевые Комитеты: С.-Петербургский и Московский (общих бирж) - по четыре выборщика, в том числе по два от промышленности и по два от торговли, Варшавский, Одесский, Киевский, Нижегородский, Рижский, Ростовский на Дону, Харьковский (общей биржи), Самарский, Саратовский, Лодзинский, Либавский, Бакинский, Екатеринбургский, Пермский, Томский и Омский - по два выборщика, в том числе по одному от промышленности и по одному от торговли, Комитет Харьковской Каменноугольной Биржи - одного выборщика от промышленности, все же прочие Биржевые Комитеты, а также Купеческие Управы - по одному выборщику от торговли. Съезд сих выборщиков собирается в С.-Петербурге и избирает из своей среды двенадцать Членов Государственного Совета, в том числе шесть от промышленности и шесть от торговли.
18. Члены Государственного Совета по выборам избираются сроком на девять лет, с тем, чтобы каждые три года одна треть каждого разряда сих Членов выбывала в очередном порядке...
26. Члены Государственного Совета по выборам не обязаны отчетом перед своими избирателями и, в отношении свободы суждений и мнений по делам, подлежащим ведению Совета, подчиняются соответствующим правилам, постановленным для Членов Государственной Думы.
29. Законопроекты поступают в Государственный Совет из Государственной Думы (Учр. Гос. Думы, ст.49). Законопроекты, предначертанные по почину Государственного Совета, вносятся в Совет либо Министрами и Главноуправляющими отдельными частями, либо Комиссиями, образованными из Членов Государственного Совета (ст. 56 сего Учр.).
36. Государственный Совет может обращаться к Министрам и Главноуправляющим отдельными частями за разъяснениями, непосредственно касающимися рассматриваемых им дел. Министры и Главноуправляющие имеют право отказаться от сообщения Совету разъяснений по таким предметам, кои, по соображениям государственного порядка, не подлежат оглашению. Равным образом Министры и Главноуправляющие должны быть выслушаны в собрании Государственного Совета каждый раз, когда они о том заявят.
44. Государственный Совет может обращаться к Министрам и Главноуправляющим отдельными частями, подчиненным по закону Правительствующему Сенату, с запросами по поводу таких, последовавших с их стороны или подведомственных им лиц и установлений, действий, кои представляются незакономерными (ст.57-59).
46. Постановлением Государственного Совета по рассмотренным им делам почитается мнение, принятое в Общем его Собрании большинством голосов. В случае разделения голосов поровну, производится новое голосование. Если и затем не получится большинства голосов, то голос Председателя Совета дает перевес. Постановление Совета об отмене выборов в Члены Совета, по неправильности этих выборов, получает силу в том случае, если принято большинством двух третей наличных Членов Совета.
54. Об отмене или изменении действующего или издании нового закона Члены Государственного Совета подают письменное заявление Председателю Государственного Совета. К заявлению об изменении действующего или издании нового закона должен быть приложен проект основных положений предлагаемого изменения в законе или нового закона, с объяснительной к проекту запиской. Если заявление это подписано не менее, чем тридцатью Членами, то Председатель вносит его на рассмотрение Государственного Совета.
56. Если Государственный Совет разделяет изложенные в заявлении соображения о желательности отмены или изменения действующего или издания нового закона, то соответствующий законопроект вырабатывается и вносится в Государственный Совет подлежащим Министром либо Главноуправляющим отдельной частью. В случае отказа Министра или Главноуправляющего от составления такого законопроекта, Государственным Советом может быть образована для его выработки Комиссия из своей среды.
57. О сообщении сведений и разъяснений по поводу таких, последовавших со стороны Министров или Главноуправляющих отдельными частями, а равно подведомственных им лиц и установлений, действий, кои представляются незакономерными, Члены Государственного Совета подают письменное заявление Председателю Государственного Совета. Если заявление подписано не менее, чем тридцатью Членами, то Председатель вносит его на обсуждение Государственного Совета.
58. Принятое большинством Членов Государственного Совета заявление (ст.57) сообщается подлежащему Министру или Главноуправляющему отдельной частью, которые, не далее одного месяца со дня передачи им заявления, либо сообщают Государственному Совету надлежащие сведения и разъяснения, либо извещают Совет о причинах, по коим они лишены возможности сообщить требуемые сведения и разъяснения.
59. Если Государственный Совет большинством двух третей Членов не признает возможным удовлетвориться сообщением Министра или Главноуправляющего отдельной частью (ст. 58), то дело представляется Председателем Государственного Совета на Высочайшее благовоззрение.
Примечания:
1 Свод законов Российской Империи. Издание 1906 г. Т. 1. Ч. 2. СПб., б. г.
Учреждение Государственного Совета" (т.е. закон о Государственном Совете), действовавшее в 1913 г., было утверждено Николаем П 23 апреля 1906 г. в ходе проведенной тогда реформы Государственного Совета.
2 "Учреждение Государственного Совета" установило новую структуру Совета: Общее собрание, два Особых присутствия (одно - по делам о принудитель ном отчуждении недвижимых имуществ и вознаграждении их владельцев, другое - для предварительного рассмотрения всеподданнейших жалоб на определения Департаментов Правительствующего Сената) и два номерных Департамента (в компетенцию 1 Департамента входили разнообразные дела, в частности, о привлечении к ответственности высших должностных лиц, об утверждении в княжеском, графском и баронском достоинстве и пр.; во 2 Департаменте рассматривался кассовый отчет Министерства финансов, годовые отчеты Государственного, Дворянского и Крестьянского банков и др.).
3 Дворянство каждой губернии объединялось в особую корпорацию - губернское дворянское общество.
4 Совет торговли и мануфактур - совещательный орган при Министерстве торговли и промышленности. Членами Совета являлись представители ведомств и торгово-промышленных кругов, которые назначались министром торговли и промышленности. В составе Московского отделения Совета входили представители делового мира Москвы, также приглашавшиеся министром торговли и промышленности. В различных городах "для содействия правительству в изыскании мер на пользу торговой и мануфактурной промышленности" могли создаваться Комитеты торговли и мануфактур, члены которых выбирались купечеством, городскими думами или всем городским обществом.
Биржевые комитеты - предпринимательские организации, образовывавшиеся теми или иными биржевыми обществами, т.е. обществами членов соответствующей биржи для руководства биржевой деятельностью и защиты их интересов перед правительственными и общественными учреждениями.
Купеческие управы - органы купеческого сословного самоуправления, которые создавались городскими купеческими обществами (т.е. купеческими корпорациями) в Петербурге, Москве и Одессе для заведования капиталами, имуществами и учреждениями данного общества, для ведения списков членов общества, раскладки и взимания с них пошлин, сборов и пр.
5 Население Великого княжества Финляндского получило право участвовать в выборах членов Государственного Совета после появления закона 17 июня 1910 г. о порядке издания касающихся Финляндии законов общеимперского значения. В результате ст.12 "Учреждения Государственного Совета" подверглась соответствующим изменениям, которые были зафиксированы в "Продолжении" Свода законов за 1910 год.
Источники:
Приложение к стенографическим отчетам Государственного Совета. Сессия VIII. 1912-1913 гг. СПб., 1913. Общий список Членов Государственного Совета со времени его преобразования (Новый энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Т. 14. С.1-16).
Члены Государственного Совета с 1801 г. (Энциклопедический словарь Гранат. Т. 23. Стб.642-735).
Левенсон М.Л. Государственный Совет. Изд. 2-е. Пг., 1915.
Списки гражданским чинам первых четырех классов, исправленные по 1 марта 1913 и по 1 марта 1914 гг. СПб., 1913, 1914.
Альманах современных русских государстве нных деятелей. СПб., 1897. Формулярные списки Членов Государственного Совета (ф. 1162. Оп. 6.)
Бородин А.П. Усиление позиции объединенного дворянства в Государственном Совете в 1907-1914 гг. (Вопросы и стории. 1977. М 2. С.56-66).
Состав Членов Государственного Совета на 1913 г.
Таблица 1
Государственный Совет 1913 г. Сословное происхождение
| Академическая | Группа центра | Правый центр | Правые | Беспартийные | Итого | ||
| Сословия: | |||||||
| Дворяне | |||||||
| Дети чиновников и офицеров | |||||||
| Духовенство | |||||||
| Потомственные почетные граждане | |||||||
| Купцы | |||||||
| Мещане | |||||||
| Казаки | |||||||
| Крестьяне | |||||||
| Нет сведений | |||||||
| Всего членов | |||||||
Таблица 2
Государственный Совет 1913. Наличие чинов
| Группы Государственного Совета: | Академическая | Группа центра | Правый центр | Правые | Беспартийные | Неустановленной партийной принадлежности | Итого | ||
| Чины и придворные звания: | |||||||||
| Военные и морские чины | II-IV | ||||||||
| V-VIII | |||||||||
| X-XIV | |||||||||
| в том числе: | |||||||||
| Генерал-адъютанты и флигель-адъютанты | |||||||||
| Граждан ские чины | II-IV | ||||||||
| V-VIII | |||||||||
| X-XIV | |||||||||
| Придворные чины | II-IV | ||||||||
| V | |||||||||
| в том числе: | |||||||||
| Статс-секретари | -- | ||||||||
| Камергеры и в звании камергеров | - | ||||||||
| Камер-юнкеры | - | ||||||||
| Всего имели чины 161 член Государственного Совета | |||||||||
Таблица 3
Государственный Совет 1913 г. Вероисповедание. Возраст
| Группы Государственного Совета: | Академическая | Группа центра | Правый центр | Правые | Беспартийные | Неустановленной партийной принадлежности | Итого |
| Вероисповедание: | |||||||
| Православное | |||||||
| Лютеранское | |||||||
| Римско-католическое | |||||||
| Нет сведений | |||||||
| Возрастные группы | |||||||
| до 30 лет | |||||||
| 31-35 | |||||||
| 36-40 | |||||||
| 41-45 | |||||||
| 46-50 | |||||||
| 51-55 | |||||||
| 56-60 | |||||||
| 61-65 | |||||||
| старше 65 | |||||||
| Всего членов | |||||||
Таблица 4
Государственный Совет 1913 г. Образование
| Группы Государственного Совета: | Академическая | Группа центра | Правый центр | Правые | Беспартийные | Неустановленной партийной принадлежности | Итого |
| Уровень и вид образования: | |||||||
| Высшее | |||||||
| гражданское | |||||||
| военное | |||||||
| всего | |||||||
| в том числе имели ученые степени и звания | |||||||
| Среднее | |||||||
| гражданское | |||||||
| военное | |||||||
| всего | |||||||
| Низшее, включая домашнее | |||||||
| Нет сведений | |||||||
| Всего членов | |||||||
Таблица 5
Государственный Совет 1913 г. Профессиональная принадлежность до получения членства в ГС
| Группы Государственного Совета: | Академическая | Группа центра | Правый центр | Правые | Беспартийные | Неустановленной партийной принадлежности | Итого |
| Профессии: | |||||||
| Землевладельцы | |||||||
| Предводители дворянства | |||||||
| Бывшие высшие должностные лица местного управления | |||||||
| Бывшие высшие должностные лица центрального управления | |||||||
| Генералитет | |||||||
| Государственные служащие | |||||||
| Священнослужители | |||||||
| Руководители земских и городских органов управления | |||||||
| Предприниматели | |||||||
| Преподаватели в учебных заведениях, профессура | |||||||
| Публицисты и литераторы | |||||||
| Нет сведений | |||||||
| Всего членов | |||||||
Таблица 6
Государственный Совет 1913 г. Наличие недвижимого имущества
| Группы Государственного Совета: | Академическая | Группа центра | Правый центр | Правые | Беспартийные | Неустановленной партийной принадлежности | Итого |
| Наличие земельной собственности: | |||||||
| Имели до 10 дес. земли | |||||||
| от 11 до 50 дес. | |||||||
| от 51 до 100 дес. | |||||||
| от 101 до 500 дес. | |||||||
| от 501 до 1000 дес. | |||||||
| от 1001 до 5000 дес. | |||||||
| свыше 5000 дес. | |||||||
| Без ука зания размера | |||||||
| Нет земли | |||||||
| Служащие частных предприятий | |||||||
| Всего членов | |||||||
| Виды другого недвижимого имущества: | |||||||
| Дома | |||||||
| Типографии, газеты | |||||||
| Торговые предприятия | |||||||
| Заводы, фабрики | |||||||
| Дачи | |||||||
| Нет сведений | |||||||
Таблица 7
Политическая ориентация членов Государственного Совета (1906-1914 гг.)
Число членов |
|
| Правые | |
| Умеренно-правые | |
| Левое крыло группы правых | |
| Центр | |
| Правое крыло группы центр | |
| Националисты | |
| Левые (прогрессивная академическая группы) | |
| Внепартийные | |
| Беспартийные | |
| Неизвестно | |
| Всего |
И механизме осуществления государственной власти России в начале ХХ в.
План.
1. Основные конституционные акты России 1905-1906 гг.
2. Полномочия Монарха, Правительства, Государственной Думы и Государственного Совета. Первые Государственные Думы России.
3. «Третьеиюньский переворот» и его последствия.
Основные конституционные акты России 1905-1906 гг.
В результате буржуазно-демократической революции 1905-1907 гг. в России коренным образом изменился государственный строй и механизм осуществления государственной власти. Под давлением всеобщей октябрьской стачки и декабрьского восстания в Москве государь, «не имея достаточного числа войск, чтобы прибегнуть к военной диктатуре», вынужден был в 1905-1906 гг. октроировать несколько конституционных актов, фактически изменявших форму правления и превращавших российскую абсолютную монархию в монархию конституционную.
а) предоставил представительному учреждению – Государственной Думе не законосовещательные (как предполагалось ранее, согласно Указу от 6 августа), а законодательные права;
б) расширил круг выборщиков в неё (ранее предполагалось исключить из их числа рабочих и крестьян);
в) провозгласил демократические свободы слова, печати, совести, союзов, собраний и неприкосновенность личности.
2. Манифест 19 октября 1905 г. «О мерах к укреплению единства и деятельности Министерств и Главных управлений». Он изменял статус и функции Совета Министров, превратив его из координирующего, консультативного, совещательного органа при императоре в единое, солидарное правительство, возглавляемое Председателем Совета Министров.
3. Указ 11 декабря 1905 г. «Об изменении положения о выборах в Государственную Думу и изданных в дополнение к нему узаконений». Он представлял собой избирательный закон, регламентировавший выборы в представительный законодательный орган империи.
4. Положение 20 февраля 1906 г. «О Государственной Думе» устанавливало полномочия законодательного органа.
5. Указ 20 февраля 1906 г. «О переустройстве учреждения Государственного Совета». Он изменил состав и функции этого законно-совещательного бюрократического органа при императоре, превратив его во вторую палату законодательного органа России.
6. Новое издание «Основных законов Российской империи» от 23 апреля 1906 г., фактически исполнивших роль первого основного конституционного акта России.
Полномочия Монарха, Правительства, Государственной Думы
И Государственного Совета. Первые Государственные Думы
России
Император в новых условиях по-прежнему являлся главой государства. За ним по-прежнему признавалась «верховная самодержавная власть», но уже не «неограниченная». Его особа по-прежнему считалась «священной и неприкосновенной».
Хотя новый государственный механизм основывался фактически на разделении властей, император имел реальные полномочия по отношению ко всем этим ветвям власти. Власть исполнительная принадлежала ему «во всём объёме»:
1. Он имел право назначать и смещать всех чиновников в империи, включая правительство и его главу.
2. Император являлся главнокомандующим; объявлял войну и заключал мир; принимал решение об объявлении местности на военном и исключительном положении.
3. Монарх заключал все договоры с иностранными государствами, руководил всеми внешними сношениями России и определял направления её внешней политики.
4. Глава государства мог также издавать подзаконные акты – Указы «в порядке верховного управления».
5. Государь имел право чеканить государственную монету.
Хотя законодательную власть император должен был осуществлять лишь «в единении с Государственной Думой и Государственным Советом», полномочия его и в этой сфере государственной власти были достаточно широки:
1. Император определял продолжительность думских сессий и каникул.
2. Он имел право досрочного роспуска Государственной Думы и выборной части Государственного Совета (с условием указать в том же указе сроки выборов и созыва следующей Думы и Совета).
3. Монарх обладал правом законодательной инициативы и исключительной законодательной инициативы по пересмотру Основных законов империи.
4. Государь фактически осуществлял контроль над большей частью государственного бюджета. Дума и Совет не могли вмешиваться в расходы на оборону, уплату по внешним займам, ведомство императорского двора, некоторые подразделения Министерства внутренних дел. Ведению императора подлежали также чрезвычайные сверхсметные кредиты «на потребности военного времени и предвоенные приготовления» и государственные займы, необходимые для их покрытия. Если Дума и Совет вовремя не утверждали бюджет и число призывников в армию, действовали прежние нормы.
5. Во время перерывов занятий Думы (каникул) император мог издавать чрезвычайные Указы, имевшие силу закона (с тем, однако, условием, что если в течение 2 месяцев со дня начала новой думской сессии эти указы не внесут на обсуждение Думы, они теряют свою силу).
6. Император имел право абсолютного вето на законопроекты, принятые Государственной Думой и Государственным Советом. Причём в течение этой сессии запрещалось выносить законопроект, отклонённый императором на повторное обсуждение.
Имелись у императора некоторые рычаги воздействия и на судебную власть:
1. Император назначал судей.
2. Правосудие в империи осуществлялось его именем.
3. Монарху принадлежало право амнистии и помилования.
Проанализировав колоссальное влияние императора на осуществление государственной власти в России, можно сделать вывод, что конституционная монархия утвердилась в империи в виде не парламентарной, а дуалистической монархии, при которой верховная власть распределена между монархом и парламентом при сохранении преобладающих полномочий монарха, отражающего преимущественно интересы феодальных слоёв населения.
Исполнительную власть под полным контролем императора осуществлял Совет Министров (правительство во главе с его председателем), назначаемый и смещаемый единолично монархом. Действовал принцип контрасигнатуры, согласно которому все указы и повеления императора должны были быть подписаны главой правительства или соответствующим министром. В силу того, что министры никак не зависели от представительных учреждений, этот принцип был использован для того, чтобы снять с монарха всякую ответственность за принимаемые им политические решения, не затрагивая его полномочий.
Законодательную власть (совместно с монархом) осуществляли Государственная Дума и Государственный Совет. Совет был создан для того, чтобы своим консерватизмом сдерживать принятие либеральных думских законопроектов. Поэтому творцу конституции – императору необходим был соответствующий состав палаты. Половина его, включая председателя и вице-председателя, назначалась императором из числа представителей высшей бюрократии.
Половина комплектовалась корпоративными выборами на 9 лет с обновлением каждые 3 года 1/3 депутатов. 18 человек выбирали дворянские Собрания; по 1 представителю посылали губернские земские Собрания; 12 человек делегировала буржуазия (от «Совета торговли и мануфактур», биржевых Комитетов и купеческих Управ); по 6 человек выбирало духовенство (от Синода) и академические круги (Академия наук и крупнейшие университеты).
В итоге большинство выборных депутатов принадлежало к консервативному дворянству. Кроме того, для депутатов Совета устанавливались многочисленные цензы: возрастной (не моложе 40 лет); половой (мужчины); образовательный (среднее образование); имущественный (превышающий в 3 раза ценз, необходимый для избрания в Думу). Как обязательное условие предусматривался также обязательный стаж пребывания депутата на государственной службе. Все эти условия вполне соответствовали превращению палаты в своеобразный «законодательный фильтр».
Совет имел точно такие же законодательные полномочия, что и Дума. В том числе право депутатского запроса, законодательной инициативы, утверждения бюджета и самостоятельного принятия законопроекта (с условием отправления его на утверждение в Государственную Думу). Думский законопроект, в свою очередь, необходимо было также направить в Совет, который мог его отклонить.
Государственная Дума в составе 524 депутатов избиралась на 5 лет. Избирательный закон устанавливал цензовые и сословные выборы, которые не были ни всеобщими, ни прямыми, ни равными, но голосование было тайным. Избирательных прав были лишены женщины; лица моложе 25 лет; военнослужащие и полиция; учащиеся; осужденные и находящиеся под следствием и судом за ряд преступлений; «бродячие инородцы»; прислуга, батраки. Избиратели голосовали по избирательным разрядам («куриям»).
1. «Курия уездных землевладельцев» была, в силу установления значительного земельного ценза, дворянской по своему составу. А потому получила преимущества. Выборы для этой курии были двухступенчатыми: уездные избирательные собрания выбирали делегатов в губернские избирательные собрания, а те в свою очередь уже выбирали думских депутатов.
2. «Курия городских избирателей» была буржуазной, интеллигентской, мелкочиновничьей по своему составу. Она была менее симпатична законодателю, поэтому 3 голоса представителей этой курии равнялись 1 голосу представителей первой. Выборы для неё также были двухступенчатыми (сначала городские избирательные собрания, затем – губернские избирательные собрания).
3. «Рабочая курия». В выборах по этой курии могли принимать участие рабочие предприятий заводской, горной промышленности и железнодорожного транспорта с числом работающих не менее 50 человек. Преимущество отдавалось менее организованным рабочим мелких предприятий. Предприятия с числом работающих от 50 до 1000 человек обладали 1 голосом, а следующий голос следовал только на каждую полную 1000 работников предприятия.
Рабочие как главная движущая сила революции пользовалась у самодержавия дурной репутацией. Поэтому 45 голосов представителей этой курии соответствовали всего 1 голосу представителя первой курии. Выборы для этой курии предусматривались уже трёхступенчатые. Сначала выборы проходили на предприятии, потом уже на уровне города, а затем и губернии.
4. «Курия крестьян-землевладельцев» включала глав крестьянских семей, обладавших определённым количеством земли. Крестьянство считалось более «благонадёжной» социальной группой, чем рабочие (в силу патриархальности, приверженности традициям, наличию хозяйства). Поэтому «всего» 15 голосов представителей этой курии соответствовали 1 голосу представителя первой курии. Выборы здесь были четырёхступенчатыми. Сельское общество выбирало представителей в волость, те в свою очередь – в уезд, те – в губернию и, наконец, – в Думу.
Депутат Думы обладал депутатской неприкосновенностью. Во время думской сессии его можно было арестовать лишь с согласия Думы. Арест и задержание депутата без особого постановления Сената (высшего судебного органа империи) вообще не допускался. Депутаты обладали прямым мандатом. Они не были обязаны отчётом перед избирателями. Принятие в Думе депутаций избирателей воспрещалось. В составе Государственной Думы образовывались отделы и комиссии, в которых в основном и готовились законопроекты. Кворум составлял 1/3 депутатского корпуса.
Дума имела право на законодательную инициативу, отклонение и принятие законопроектов, отклонение и изменение прежнего законодательства, Палата утверждала государственный бюджет и заслушивала отчёты Государственного контроля по его исполнению. Она рассматривала дела о постройке железных дорог и утверждала новые акционерные общества (если для этого были «необходимы изъятия из действующего законодательства»). Дума имела право вето на законопроекты, предложенные Государственным Советом. В этом случае (или в случае отклонения законопроекта Думы Советом) законопроект мог вноситься на повторное обсуждение в течение той же сессии, но только с разрешения императора. Для разрешения спорных вопросов, возникающих между палатами, могли создаваться согласительные комиссии на паритетных началах.
Депутаты Думы имели право депутатского запроса по адресу членов правительства. Запрос подавался лишь в случае, если подозрение депутатов вызывала законность деятельности министров или возглавляемых ими министерств. Это право должно было служить инструментом контроля со стороны депутатов за деятельностью исполнительной власти. Однако министр мог и не отвечать на него, сославшись на государственную необходимость. Поэтому это право превращалось во многом в фикцию. Однако его реализация давала повод для открытых обсуждений в обществе многих наболевших вопросов.
Эпоха первой Думы, собравшейся 27 апреля 1906 г., характеризовалась взаимными попытками самодержавия и Думы перетянуть (и не юридически, а фактически) одеяло властных полномочий на свою сторону. Депутаты (а большинство мест получили представители леволиберальных «кадетов» и радикально настроенных крестьянских представителей – «трудовиков») требовали пересмотра Основных законов (на что они законного права не имели). Они считали совершенно необходимым следующее: упразднение Государственного Совета, создание ответственного перед Думой правительства, введение всеобщего, равного, прямого, тайного избирательного права, немедленное осуществление всех демократических свобод без ограничений.
Большинство думцев считали, что решить крестьянскую проблему можно лишь за счёт принудительного отчуждения государственных и помещичьих земель. Император и правительство, в свою очередь, отказывались от любых компромиссов с законодателями. Государь не принял депутацию от Думы, министры демонстративно отказывались отвечать на депутатские запросы. Видя «непокорность» Думы, император через 72 дня после её созыва распустил её и воспользовался временем «междудумья» для издания целой серии (60) чрезвычайных Указов, получивших силу закона.
Вторая Дума, собравшаяся 20 февраля 1907 г., оказалась ещё более левой и радикальной за счёт увеличения численности революционных социалистических партий – эсеров и социал-демократов, смотревших на Думу во многом лишь как на пропагандистскую трибуну для призыва народа на революционную борьбу.
Депутаты отказывались даже обсуждать предложенную главой правительства П.А. Столыпиным аграрную реформу. По-прежнему преобладали требования о полном пересмотре едва появившейся российской конституции. Государь и Совет Министров вместо поиска компромисса решили на сей раз прибегнуть не только к роспуску Думы, но и к полному пересмотру избирательного закона с тем, чтобы обеспечить удобный для себя состав депутатского корпуса.
Это было полностью незаконной мерой, так как пересмотр избирательного закона был исключительной прерогативой представительных органов. Однако самодержец пошёл на это без колебаний. Используя полицейскую провокацию, премьер потребовал от Думы немедленного ареста части социал-демократической фракции. Воспользовавшись промедлением депутатов в этом вопросе, император распустил Думу 3 июня 1907 г. во второй раз. Одновременно царь изменил и избирательный закон, сделав его гораздо более консервативным. Революция, таким образом, закончилась, а столь грубое нарушение императором законности закрепило за этим событием название «третьеиюньского переворота».
В одной из своих речей на первом царскосельском совещании Витте выделил в качестве одной из «исходных точек» обсуждавшихся преобразований необходимость поставить между Думой и императором Государственный совет. К тому времени дискуссии о превращении Госсовета в «зерхнюю палату» имели достаточно длительную историю. Эта тема обсуждалась в Совете министров и на петергофских совещаниях летом 1905 г., на совещаниях на квартире Д.М. Сольсхого в октябре47. Автором одного из обсуждавшихся проектов стал все тот же Крыжановский, «маг и волшебник конституционного праза», как иронично называл его Милюков. Свою роль «регулятора» по отношению к Думе Совет может выполнить в том случае, считал он, если в нем будут доминировать силы, консервативные вследствие не «случайностей личных воззрений», а «более мощных движущих причин», под которыми подразумевались в первую очередь «крупные материальные интересы». При условии равенства выборной и назначаемой частей Совет должен обладать достаточной легитимностью в глазах общества и монарх получит возможность противопоставлять мнению Думы не свое собственное (или, что почти то же самое, правительственное), а другое, вроде бы тоже имеющее общественную санкцию. В итоге неудовольствие «будет направлено прямо и непосредственно против Совета, а не против верховной власти»48.
Уже 28 октября для разработки реформы по инициативе Витте было создано Особое совещание под председательством Сольского, работа которого продолжалась до 19 января 1906 г. Затем 14 и 16 февраля разработанный проект подвергся обсуждению в совещаний под председательством царя («второе царскосельское совещание»). Наибольшие споры в обоих совещаниях вызвали два ключевых вопроса: соотношение выборного и назначаемого элемента и прав Думы и Совета. Озвученное в Царском Селе.предложение консерваторов (А.С. Стишинского, П.Н. Дурново, К.И. Палена, А.П. Игнатьева) сделать прерогативой монарха определение коли-
чества выборных и назначаемых членов было признано излишним.
Позиция Витте, со свойственной ему прямолинейностью стремившегося обелить себя в глазах царя, не вызывает удивления. Вместе с тем этот спор не был лишь терминологической эквилибристикой. Речь шла о различных идеологических парадигмах, и неслучайно точка зрения Витте, пытавшегося эксплуатировать ту из них, сторонником которой был сам император, неминуемо приводила его к
оперированию понятиями из традиционалистского арсенала. Вспомним, с какой настойчивостью доказывал необходимость для власти признать конституционный характер перемен в государственном строе, произнести само слово «конституция» Милюков в разговоре с премьером. «Меня очень упрекали мои критики, - вспоминал об этой беседе лидер кадетов, - что я так цеплялся за «слово», когда «содержание» его было уже уступлено. Но в том-то и дело, что уступлено оно не было и что самое сокрытие «слова» это доказывало...»50 «Вопрос о словах» представлялся, как будет показано ниже, чрезвычайно важным не только ему, но и Николаю II.
Возвращаясь к Государственному совету, стоит отметить, что не было принято ни одно из сделанных Витте в Царском Селе предложений (он также поразил всех выступлением против публичности заседаний «палат», ссылаясь на то, что невежественные посетители будут бросать в министров «мочеными яблоками да ревущими кошками»51)- По закону 20 февраля 1906 г. совет получил равные с Думой права, в том числе право законодательной инициативы и запроса министрам. В число выборных его членов должны были войти 34 представителя губернских земских собраний, 22 члена от съездов землевладельцев (в губерниях, где не было земств), 6 - от Православной церкви, 18 - от дворянских обществ, 6 - от Академии наук и университетов, по 6 - от торговых и промышленных организаций52. Как и предвидели сановники, реформа Госсовета, ограничивавшая права Думы, была воспринята в либеральном обществе негативно, а требование упразднения этого органа вошло в «стандартный набор» требований левой оппозиции. Консервативный смысл создания «верхней палаты» несомненен. Однако согласиться с той точкой зрения, что это была контрреформа53, вряд ли можно уже потому, что задумывалась и обсуждалась она параллельно с разработкой законов о Думе, да и вопрос о ее противоречии манифесту 17 октября совсем не так однозначен, как полагали многие оппозиционеры. С юридической точки зрения, скорее, можно назвать его вопросом о различных толкованиях этого акта54.
Последней из «органических» мер, разработанных в преддверии созыва Думы, стало принятие новых Основных законов Российской империи, которые должны были быть исключены из ведения народного представительства. Возможно, Витте не прочь был и здесь использовать тот же маневр, что при обсуждении вопроса о выборной системе. Во всяком случае, еще ночью 23 октября пришедшим к нему по поводу демонстрации у Технологического института известным юристам и кадетам И.В. Гессену и Л.И. Петражицкому он совершенно неожиданно, как бы экспромтом, предложил составить проект Основных законов55. Несложно догадаться, какая судьба ожидала бы это произведение, если бы оно было создано. Однако непосредственно к обсуждению этого вопроса правительство при-
ступило только в конце февраля 1906 г., когда ситуация сильно изменилась и премьер был озабочен главным образом демонстрацией собственной лояльности.
Во время обсуждения проекта ка очередном совещании в Царском Селе, проходившем 7, 9, 11 и 12 апреля, одним из наиболее дискуссионных стал вопрос об определении императорской власти58. Поднят он был появившимся на второй день работы совещания И.Л. Горемыкиным, представшем в качестве столпа «охранительст-ва». Будущий преемник Витте выразил сомнение в самой необходимости нового издания Основных законов, поскольку изменение статьи об императорской власти «и ей подобных» «чревато событиями». С необычно для него длинной и очень эмоциональной речью по этому поводу выступил Николай II, заявивший, что в статье об императорской власти «заключается главнейший вопрос во всем этом деле». Рассказав о своих колебаниях и поддержке, которую он получает от «всякого сословия людей», император выразил свое кредо, способное поставить в тупик любого, кто попытался бы оценить его с точки зрения формальной логики: «Акт 17 октября дан мною вполне сознательно, и я твердо решил довести его до конца. Но я не убежден в необходимости при этом отречься от самодержавных
прав… Могут сказать, что это отступление от обещаний, данных
17 октября. Я это знаю и понимаю… Но надо уразуметь, с чьей стороны будет укор. Он, конечно, последует со стороны всего так называемого образованного элемента, пролетариев, третьего сословия. Но я уверен, что 80% русского народа будет со мною...»59
Выступление Витте, по обыкновению, было крайне невнятным, зато несомненные консерваторы, Пален и Акимов, заявили, что они не сторонники манифеста 17 октября, но после его издания слово «неограниченный» по отношению к монарху употреблять уже нельзя. К ним присоединились все выступавшие, и в конце концов император вынужден был сдаться.
В воспоминаниях Витте описал процесс принятия Основных законов достаточно подробно. Тому были веские причины. Премьер преподносил себя как «сберегателя» одновременно и монарших прерогатив и преобразований, инициированных манифестом 17 октября. Логика его заключалась в том, что превращение Думы в Учредительное собрание, неизбежное, если отказаться от издания новых Основных законов или допустить в них серьезные пробелы, вынудило бы власть прибегнуть к силе и разрушило бы хрупкий новый строй60. Об искренности этой ретроспективной оценки судить сложно.
В закулисных манипуляциях вокруг проекта Основных законов немалую роль играл дворцовый комендант Д.Ф. Трепов, ставший к тому времени одним из активнейших противников премьера. Именно он через бывшего товарища министра финансов В.И. Ковалевского передал проект законов группе либералов с просьбой высказать свои соображения. В обсуждении приняли участие Милюков, Гессен, Муромцев, Ф.А. Головин, Н.И. Лазаревский и М.М. Кова-левский61. Итогом его стала особая записка, переданная Трепову
18 апреля. В ней либералы вновь попытались эксплуатировать убеждения главного ее читателя (царя), сочетая консервативную аргументацию с реверансами в адрес монарха, «великих начал манифеста 17 октября» и инвективами по отношению к «произволу министров», усиление ответственности которых перед Думой было основным их предложением62. И хотя убедить царя этот маневр, конечно, не смог, в законе было учтено предложение ввести так называемый принцип контрассигнации, в соответствии с которым указы монарха должны скрепляться подписью главы правительства или министра, что, по идее, увеличивало их ответственность, снимая часть ее с императора (в последующем этот принцип неоднократно нарушался).
Утвержденные 23 апреля Основные законы состояли из пяти глав: о существе верховной самодержавной власти; о правах и обязанностях российских подданных; о законах; о Государственном совете и Государственной думе и образе их действий; о Совете мини-
стров, министрах и главноуправляющих отдельными частями. 82 статьи законов регламентировали основные черты нового государственного устройства, определяли суть власти самодержца, правительства, законодательных палат, а также тех прав подданных, которые были обещаны манифестом 17 октября 1905 г. Следует, правда, отметить, что эти права определялись весьма расплывчато и обставлялись многочисленными ограничениями. Так, в последней, 41-й статье главы второй без обиняков говорилось: «Изъятия из действия изложенных в сей главе постановлений в отношении местностей, объявленных на военном положении или в положении исключительном, определены особыми законами». В целом же текст Основных законов представлял собой, скорее, самую общую, «рамочную» конструкцию, конкретный смысл которой должен был определяться даже не подзаконными актами, а еще не принятыми законами (наиболее часто встречающаяся в тексте фраза - «в порядке, законом определенном»). Эта постоянная оговорка исключала возможность понимать статьи Основных законов как нормы прямого действия и в результате выхолащивала сам их смысл.
Изданием Основных законов 24 апреля, т.е. всего за три дня до открытия Думы, формально завершился процесс реформирования государственного строя страны. С тех самых пор уже целый век не утихают споры о природе этого строя, в ходе которых высказывались самые разнообразные точки зрения. И хотя со страниц публицистических произведений и учебников государственного права они, казалось бы, окончательно перекочевали на страницы исторических трудов, идеологический их подтехст отнюдь не исчез и может быть прослежен без труда. Показательно в этом отношении, что до сих пор в исторической литературе можно встретить ссылки на мнения «дореволюционных государствоведов», большинство которых считало, что в 1906 г. Россия превратилась в конституционную монархию. При этом особо не акцентируется тот факт, что наиболее авторитетные из них (Н.И. Лазаревский, В.М. Гессен, С.А. Котляревский) были видными кадетами. Напротив, представители противоположного взгляда, также представленного в российской юридической науке (П.Е. Казанский, Н.А. Захаров), принадлежали к «правому лагерю». Для них был несомненен неотчуждаемый характер самодержавной власти, а вопрос о «конституционном» характере перемен оставался не более чем данью европейской традиции. Однако и для большинства кадетов конституционная природа нового строя была, скорее, неким недостижимым идеалом, находящимся в постоянном и разительном противоречии с действительностью.
Маклаков, в эмиграции обвинявший руководство партии в недальновидности, поскольку требования истинного либерализма оно систематически приносило в жертву тактике и революционной де-
магогии, полагал, что если считать конституцию противоположностью абсолютизму, то «Основные законы 1906 г., несомненно, были конституцией. Их смысл не менялся от того, что их можно было иногда нарушать». Милюков же, по его мнению, «систематически и умышленно смешивал «конституцию» с «парламентаризмом», хотя знал, что существуют «непарламентарные» конституции»63. Маклаков имел в виду государственное устройство, ныне часто именуемое «дуалистической монархией», при котором народное представительство и монарх с подчиненным ему правительством составляют два «центра власти», находящихся в подвижном и неустойчивом равновесии. Важнейшей же чертой парламентарного строя считалось (и продолжает считаться) установление ответственности правительства перед народным представительством, в результате чего складывается положение, когда статус монарха лучше всего определяется известной формулой «царствует, но не правит». Отсутствие этой ответственности, как и ограниченность прав Думы в собственно законодательной сфере, и заставляли многих кадетов говорить о «лжеконституционном» характере российского государственного строя. Впрочем, давая ту или иную оценку установленному в 1906 г. строю, они действительно руководствовались потребностями момента. Когда нужно было подчеркнуть прерогативы Думы и тот факт, что монарх уже не всевластен, всячески акцентировалась идея соблюдения конституции; когда же речь заходила о необходимости «ограничить произвол», поддерживалась точка зрения, что «настоящую» конституцию еще только предстоит создать.
В редких же случаях, когда речь не шла о тактике, Милюков и его товарищи, по словам Т. Эммонса, «понимали, что шансы на конституционалистский исход из кризиса старого порядка не очень велики»64. Не в этом ли сознании (может быть, не вполне четко артикулировавшемся) обреченности либеральной программы развития страны коренились слабость и противоречивость стратегии партии, вынуждавшие ее лидеров с головой погружаться в тактические маневры?
В отечественной историографии советского времени в определении государственного строя страны также существовали определенные разногласия. Некоторые авторы писали об Основных законах 1906 г. как о конституции, хотя и консервативной, призрачной и т.п.65, другие (и эта точка зрения была господствующей) считали, что самодержавие лишь создало в качестве «прикрытия» внешние атрибуты конституции, которые были сугубо иллюзорными, поскольку реальная власть оставалась в руках монарха66. Однако принципиального значения эти разногласия не имели, поскольку никак не влияли на оценку общего направления развития страны.
В западной историографии так называемой либеральной школы признается, что в России существовала конституция, хотя она
была очень консервативной и часто нарушалась67. Это считается важным симптомом того, что Россия развивалась по пути, заданному западной цивилизацией, хотя политическая модернизация страны и осложнялась множеством разного рода факторов. Напротив, некоторые западные историки настаивают на более или менее выраженной уникальности социального и политического развития России, полагая, что определение ее строя в 1906-1917 гг. как «конституционной монархии» лишь ведет к некорректному сближению устройства совершенно различных стран68. Существует и промежуточная точка зрения, согласно которой судьбу преобразований 1905-1906 гг. определяли многие факторы, и само по себе политическое устройство страны могло эволюционировать в различных направлениях, но эти возможности так и остались нереализованными69.
Конечно, «тень 1917 года» более или менее явно довлеет над всеми исследователями, вынуждая их сообразовывать характеристику думского строя с собственным видением причин второй российской революции. Оптимизма в оценках это не прибавляет. Так, говоря о взглядах героев своей книги - кадетов, Теренс Эммонс заключает: «В условиях слабости институциональных и культурных основ, необходимых для конституционного строя, зачаточного состояния гражданского общества, максималистских ожиданий крестьян и значительной части рабочих и наличия развитого революционного движения, поощряющего эти ожидания, - словом, в условиях отсталости российского общества и запоздалого характера кризиса старого режима они опасались, что достигшие огромного размаха массовые революционные выступления едва ли приведут к умеренно-конституционалистскому пути выхода из политического кризиса. Последующие события показали, что такое восприятие ситуации не было безосновательным»70. Стоит, правда, заметить, что эти опасения кадетов повлияли на действия партии совсем не так, как можно было бы ожидать. "
Современные российские историки также склонны оценивать природу государственного строя страны после 1905 г. в зависимости от того, считают ли они естественной и предопределенной эволюцию России по западным моделям. По сложившемуся на рубеже 1980-1990-х годов обыкновению, их оценки перспектив российского конституционализма в целом более оптимистичны (разумеется, подобный оптимизм, являющийся результатом «отталкивания» от штампов советской историографии, нельзя считать глубоким и долговечным).
Сторонники такого взгляда, как правило, выстраивают более или менее непротиворечивую схему развития в стране «правовых» начал государственной властью или вопреки ей - либеральной интеллигенцией. Предельным вариантом первого подхода можно счи-
тать концепцию Б.Н. Миронова, полагающего, что российское самодержавие не было полностью неограниченным даже в XVIII- XIX вв., а в 1906 г. превратилось в «правовую дуалистическую монархию» подобно многим странам Центральной и Восточной Европы71. Что касается идеи о «либеральной альтернативе» традиционной власти, то она на протяжении последнего десятилетия занимала доминирующее положение в российской науке72. В соответствии с этим подходом кадеты и близкие к ним группы накануне и в ходе революции 1905-1906 гг., говоря о необходимости «настоящей конституции», сформулировали в целом реалистичную политическую программу, воплощению которой помешали главным образом близорукость и упрямство самодержавия, а также фатальное стечение обстоятельств.
В новейших работах все чаще озвучивается и подход, в какой-то мере воскрешающий традиционалистские доктрины начала прошлого века. Все громче раздается и критика в адрес кадетов, фактически повторяющая мысли авторов «Вех» и особенно «прозревших» в эмиграции П.Б. Струве, В.А. Махлакова и других73. Напомню, что эта точка зрения гласит, что реформы в целом создали достаточно условий для участия представительства в законодательной работе и конфронтация Думы и правительства лежит в основном на совести либералов. Наконец, нельзя не сказать и о взгляде, тахже генетически восходящем к политической борьбе, на этот раз 1920-1930-х годов. А.Н. Медушевский, определяя политический строй страны после 1906 г. как «мнимый», или «монархический», конституционализм, усматривает прямое родство между самодержавием (абсолютной монархией) и тоталитарным государством. Власть, считает он, лишь использовала западные формы для легитимации «сугубо традиционалистского института». В итоге же устанавливался «режим личного правления монарха, который все более непосредственно опирался на институты чрезвычайного положения и силовые структуры власти»74. Сближение самодержавия с большевистским авторитаризмом делалось, как известно, еще некоторыми «сменовеховцами», не говоря уже о западных критиках советского строя. Встретив его в современной научной работе, читатель, думается, был бы вправе рассчитывать на более основательную аргументацию, к сожалению, отсутствующую у Медушевского. Думается, нет необходимости лишний раз говорить о принципиальных, качественных отличиях советского режима от любого из вариантов традиционного монархического устройства.
В целом же можно утверждать, что вопрос о характере политического строя Российской империи в 1906-1917 гг. являлся и является лишь производным от общего представления об эволюции страны. Поэтому, кстати, формально-юридическая оценка реформ 1905-1906 гг. никогда не пользовалась большим авторитетом по
сравнению с политико-социологической или исторической. Изложенные же выше споры основных авторов самих этих реформ о том, как их следует понимать и квалифицировать, делают еще менее обоснованным любой сугубо объективистский взгляд на их смысл и судьбу, любую попытку однозначной их оценки вне исторического контекста. Политическое устройство не определяется нормативными актами, это сложная система, обусловливаемая взаимодействием многих разноуровневых факторов. Уже поэтому сколько-нибудь жизнеспособную конституцию невозможно изобрести или позаимствовать, она всегда, даже при «революционном происхождении», -плод эволюции политических и гражданских институтов, культуры и мировоззрения элиты и масс и т.д. Глубокая противоречивость такой эволюции в России видна и в непосредственной предыстории реформ 1905-1906 гг., и в их судьбе, и эта противоречивость является, пожалуй, их наиболее бесспорной особенностью.
Если же все-таки пытаться отыскать некий ориентир, позволяющий определить государственный строй России после 1906 г., то наиболее адекватной представляется концепция дуалистической монархии как переходной формы от традиционного к конституционному (в европейском смысле этого понятия) устройству власти. Эта концепция позволяет, в частности, учесть то важное обстоятельство, что система управления (исполнительной власти) и после появления представительных учреждений в целом оставалась прежней и в центре и на местах. Другой вопрос - насколько после 1906 г. предопределено было движение в сторону европейского конституционализма и существовали ли альтернативные варианты развития политической системы страны, например, в сторону некой разновидности авторитарно-корпоративистского строя, какой появился в XX в. в некоторых периферийных государствах Европы, обладавших, подобно России, достаточно отсталой социально-экономической структурой и глубокими традициями государственного и сословного «патернализма. На мой взгляд, вероятность развития страны по такому альтернативному сценарию была весьма велика.
Во всяком случае, ясно одно: события февраля 1917 г. стали не естественным итогом эволюции политического строя, основы которого были заложены в 1905-1907 гг., а достаточно радикальным (хотя и вполне предсказуемым) разрывом с эволюционным путем. Октябрь же 1917 г. стал лишь закономерным следствием Февраля.
Аграрный вопрос в правительственной политике и в общественном мнении в коние 1905 - начале 1906 г.
Аграрный вопрос не без основания считается одной из важнейших проблем, определивших ход и исход Первой русской революции. Громадное его значение очень часто отодвигает в тень то об-
стоятельство, что различия в понимании существа этого вопроса были, пожалуй, не менее глубокими, чем в понимании смысла вызванных революцией политических реформ. При этом две эти проблемы были связаны множеством очевидных и скрытых нитей. До недавнего времени практически аксиоматичным для отечественной историографии было представление о том, что самодержавие, действуя в интересах помещиков, лишь в чисто демагогических целях прибегало к патримониальной традиционалистской идеологии, в соответствии с которой «забота о благосостоянии» крестьянства являлась важнейшей задачей правительства75. Впрочем, прямолинейность такого представления достаточно очевидна. Как же, принимая его, объяснить, например, упорную приверженность Николая II, многих сановников и общественных деятелей идее патриархальности, природного консерватизма крестьян? Ведь даже после мощных аграрных волнений 1905 г. в «верхах» сохраняли надежду на то, что «крестьянская» Дума станет опорой власти в борьбе с «интеллигентской» революцией! Не слишком убедительным выглядит и другой тезис, согласно которому в «попечительно-охрани-тельном» курсе аграрной политики проявлялась «вековая крепостническая вражда дворянства к принципу буржуазной крестьянской собственности»76. Следуя этой логике, к числу махровых крепостников придется отнести даже одного из крупнейших деятелей крестьянской реформы 1861 г. П.П. Семенова (Тян-Шанского), который в 1905 г. продолжал оставаться последовательным сторонником такого курса. К тому же сейчас уже ясно, что дворянство никогда не выступало каким-то «единым фронтом» против развития крестьянского частного землевладения.
Анализируя сложную, полную зигзагов и отступлений борьбу в правительстве вокруг предстоящей аграрной реформы, целесообразно выделить в ней сразу несколько пластов, в том числе идеологический, экономический (связанный с материальными интересами дворянства) и политический (определявшийся борьбой за"власть как внутри правительства, так и между ним и общественными силами). При этом оказывается, что экономические мотивы использовались в качестве прикрытия в политической борьбе гораздо активнее по сравнению с обратной ситуацией, когда политические или идеологические аргументы прикрывали материальные интересы. В этом смысле спекуляции левых сил (в том числе кадетов) на тяге крестьян к обладанию землей мало чем отличались от использования правыми естественных опасений землевладельцев за свою собственность и безопасность.
Аграрный вопрос стал своеобразной «разменной монетой» и в политических интригах в правительственных и придворных кругах. Важная роль принадлежала здесь уже в начале 1905 г. братьям Д.Ф. и В.Ф. Треповым и бывшему министру внутренних дел Горе-
мыкину, который в 1899 г. расстался с министерским постом благодаря Витте и потому никаких добрых чувств к тому не питал. Именно на квартире Горемыкина, по словам Гурко, «в тесном кружке, к которому присоединился [А.В.]Кривошеин, осуждались все действия Витте и обсуждались способы его устранения. Центр этот просуществовал довольно долго, а именно до весны 1906 г., т.е. до увольнения Витте...»77. Происки этих деятелей привели к закрытию 30 марта 1905 г. Особого совещания о нуждах сельскохозяйственной промышленности и передаче готовившейся крестьянской реформы в Особое совещание под председательством Горемыкина78 (он со времен руководства «крестьянским» департаментом Сената считался «знатоком» аграрных проблем).
