Так, практически обездвиженный, наполовину слепой, лишенный способности самостоятельно есть и пить, великий немецкий поэт Гейне, определил состояние, в котором он пребывал всё это время.
Судя по всему, первые проявления тяжелого заболевания возникли намного раньше ведения, подтверждающие эту точку зрения недостаточно определённы. И могут трактоваться по-разному.
Известно, что в 1832 году у Гейне «внезапно возник паралич руки».
Речь идет о констатации факта, лишенного сколько-нибудь значимых, необходимых для диагноза подробностей. Не ясно, о какой руке, левой или правой, идет речь. И, главное, ничего не говорится о последствиях «паралича». Восстановилась ли подвижность в парализованной руке, и, если восстановилась, то в какой мере.
В 1836 году Гейне перенес надолго приковавшее его к постели «тяжелое заболевание печени». Что собой представляло это заболевание, и с чем оно было связано, тоже не вполне понятно.
Первые однозначные свидетельства о наличии прогрессирующего заболевания спинного мозга появились в 1845 году. У Гейне нарушилась походка. Из-за паралича века перестал открываться один глаз. Парез жевательных мышц резко затруднил прием пищи. Гейне заметно постарел и осунулся. Его с трудом узнавали даже близкие знакомые.
15 мая 1846 года корреспондент, организованного Марксом и Энгельсом Коммунистического бюро сношений некий Герман Эвербек сообщал из Парижа:
«Гейне едет завтра на воды в Пиренеи; бедняга безвозвратно погиб, потому что сейчас уже проявляются первые признаки размягчения мозга... Он будет умирать постепенно, частями, как бывает иногда, — в течение пяти лет».
В сентябре этого же года Генриха Гейне посетил Фридрих Энгельс. В письме к Марксу Энгельс писал:
«Консилиум врачей с неопровержимой ясностью установил, что у Гейне все симптомы прогрессивного паралича».
Болезнь Гейне обрастала слухами. В части своей — злыми. Когда Гейне лечился на водах, кто-то из журналистской братии написал, что он помещен в сумасшедший дом. В августе 1846 года в газетах появилось сообщение о смерти поэта.
Роковым в развитии болезни стал 1848 год. В мае 1848 года Гейне посетил Лувр. Из Лувра его принесли на носилках. У Гейне отнялись ноги, и он упал на пол у подножия статуи Венеры Милосской.
Мистически настроенные люди приписывали, да и приписывают до настоящего времени, статуе Венеры Милосской особые свойства. То ли накопленную за тысячелетия какую-то действующую на людей энергетику, то ли ещё что-то. При этом они ссылаются на случаи ничем другим, с их точки зрения, не объяснимого влияния статуи богини на посетителей.
Естественно, в ряду прочих происшествий, случившееся с Гейне занимает особое место.
Годы, проведенные Гейне в «матрацной могиле», были мучительными. Его преследовали приступы мышечных болей. Сверлящих, рвущих, стреляющих. Особое беспокойство доставляли мышечные конвульсии. Ещё имели место кишечные колики, частые рвоты, непроизвольное выделение слюны, расстройство актов мочеиспускания и дефекации.
Памятник на могиле Г. Гейне. Монмартр
Гейне лечили. Но проводимое лечение не отразилось сколько-нибудь заметным образом ни на проявлениях заболевания, ни на его течении. 17 февраля 1856 года Генрих Гейне умер. Его похоронили на Монмартровском кладбище.
Смерть Гейне прошла незамеченной. Флобер негодовал по этому поводу:
«И как подумаю, что на похоронах Генриха Гейне было девять человек, мне горько становится. О, публика! О, буржуа! О, негодяи! Ах, презренные!».
Богатые родственники Гейне намеревались было воздвигнуть на могиле поэта приличествующий члену уважаемой фамилии мавзолей, но его вдова категорически отказалась. Она сочла знаки внимания запоздалыми.
При жизни помощь нуждающемуся поэту поступала от случая к случаю. А её получение было сопряжено с целым рядом унизительных требований. От выполнения или невыполнения которых, зависела и частота денежных поступлений, и сумма.
Насколько можно судить по воспоминаниям современников, врачи находили у Гейне признаки спинной сухотки. Именно с этим заболеванием они связывали комплекс многочисленных и крайне болезненных расстройств. Еще говорили, что он болен прогрессивным параличом. Во времена Гейне сухотку спинного мозга, и прогрессивный паралич рассматривали, как следствие перенесенного сифилиса. Хотя допускали, что эти заболевания могут развиться и в результате каких-то других воздействий. Сейчас о сифилисе говорят, как о единственной причине. А в спинной сухотке и прогрессивном параличе видят одну из форм позднего сифилитического поражения нервной системы.
В отличие от многих других болезней, о причине возникновения которых можно судить и так, и этак, сифилис однозначен. Либо было заражение. Либо его не было. Наличие у Гейне спинной сухотки говорит в пользу заражения.
Впрочем, не всё здесь стыкуется. Наличествуют определенные разночтения. Некоторые авторы пишут о «дурной наследственности». Иными словами полагают, что сифилис Гейне унаследовал от одного из родителей.
Это не вяжется с клиническими реалиями. Обычно наследственный сифилис обнаруживает себя относительно рано. У Гейне, судя по всему, и в детстве, и в юности сифилитические проявления отсутствовали. Очевидно, они появились позднее.
Гейне был не слишком разборчив. И легко мог заразиться. Да и сифилис в ту пору встречался достаточно часто. Не был чем-то из ряда вон выходящим.
А вот прогрессивного паралича у Гейне не было. Прогрессивному параличу, как известно, свойственен целый перечень клинических расстройств. Это бред. В том числе пышный бред величия. Эмоциональные нарушения — от выраженной депрессии до мании. И, наконец, слабоумие. Обычно смерть прогрессивных паралитиков наступает на фоне глубокого маразма.
До последних дней Генрих Гейне, как констатировал один из исследователей «сохранял удивительную мощь духа, ясность и быстроту мышления». Он мог творить. Более того, болезнь с одной стороны как бы стимулировала творчество. С другой, творчество облегчало страдания. Отвлекало от них. Гейне писал:
«Мое умственное возбуждение есть скорее результат болезни, чем гениальности. Чтоб хотя немного утишить мои страдания, я сочинял стихи. В эти ужасные ночи, обезумев от боли, бедная голова моя мечется из стороны в сторону и заставляет звенеть с жестокой веселостью бубенчики изношенного дурацкого колпака».
«Больной Гейне». Гравюра Шарля Глейра, 1851г.
Как и прежде, Гейне поражал окружающих, остроумием.
В 1848 году Генриха Гейне посетил Карл Маркс. Во время посещения у Гейне перестилали кровать. Любое прикосновение доставляло ему боль. И жена вместе с сиделкой перенесли его на простыне.
— Видите дорогой Маркс, — грустно пошутил Гейне, — женщины по-прежнему носят меня на руках.
До последних дней Гейне влекло к женщинам. И он вызывал у них ответные чувства.
Элиза Криниц у постели Г. Гейне
В июне 1855 года, меньше чем за год до смерти, Гейне познакомился с некой Элизой фон Криниц. Элизу называют «последним увлечением поэта». Она приехала в Париж из Вены. Общий знакомый попросил ее передать Гейне ноты каких-то музыкальных пьес. И Элиза согласилась.
«Позади ширмы на довольно низкой постели, — писала позднее Элиза, — лежал больной, полуслепой человек... Он выглядел значительно моложе своих лет. Черты его лица были в высшей степени своеобразны и приковывали к себе внимание; мне казалось, что я вижу перед собой Христа, по лицу которого скользит улыбка Мефистофеля».
На протяжении полугода Генрих Гейне и Элиза Криниц общались практически ежедневно. Гейне называл Элизу «Мушка».
По словам сестры Гейне, Шарлотты, у Элизы было «...лицо с плутоватыми глазами... маленький ротик... При разговоре или улыбке обнажает жемчужные зубки. Ножки и ручки маленькие и изящные, все ее движения необычайно грациозны».
Жена, Матильда Гейне
Шарлота пишет, что Элиза приходила «ежедневно на несколько часов, и почтение, с каким брат относился к неунывающей малютке... возбудило в Матильде... (жена Гейне Кресанс Эжени Мира. В стихах Гейне именовал её Матильдой — В. Д.) ревность, которая под конец перешла в откровенную вражду».
Поздравляя Элизу Криниц с наступающим 1856 годом, Гейне писал:
«Ты моя любимая Мушка, и я не чувствую боли, когда думаю о твоем изяществе, о грациозности твоего ума».
Последнее письмо, точнее записку, Гейне со служанкой отправил Элизе незадолго до смерти:
«Дорогая! Сегодня (в четверг) не приходи. У меня ужаснейшая мигрень. Приходи завтра (в пятницу)» .
Генрих Гейне умер в субботу. В 4 часа 45 минут. За несколько часов до смерти он попросил, чтобы ему принесли «карандаши и бумагу».
Элизе Криниц (ей разрешили на следующий день попрощаться с мертвым поэтом) запомнилось его «бледное лицо, правильные черты которого, напоминали самые чистые произведения греческого искусства».
О характере отношений Генриха Гейне к Элизе Криниц лучше всего говорят строки из его «Мемуаров».
«Когда кровь медленнее течет в жилах, когда любит только одна бессмертная душа... она любит неспешнее и уже не так бурно, зато... бесконечно глубже, сверхчеловечнее».
Чувство юмора не покидало Гейне в самые тяжелые минуты его жизни.
Направленность его юмора касалась вещей, в которых, казалось бы, не было ничего смешного. Его бедственного положения и крайне тягостных болезненных ощущений. Он то пенял Богу на отсутствие логики в его поступках:
«Прости, но твоя нелогичность, Господь
Приводит в изумление
Ты создал поэта-весельчака
И портишь ему настроение».
То «по-христиански щедро» награждал досаждавших ему всю жизнь «добродетельнейших снобов» своими недугами:
«Вам оставлю, твердолобым,
Весь комплект моих болезней:
Колики, что, словно клещи,
Рвут кишки мои все резче,
Мочевой канал мой узкий,
Гнусный геморрой мой прусский.
Эти судороги — тоже,
Эту течь мою слюнную,
И сухотку вам спинную».
И, наконец, как бы предвидя печальный итог, грустно констатировал:
«Жалко только, что сухотка
Моего спинного мозга
Скоро вынудит покинуть
Прогрессивный этот мир».
Это четверостишие, за исключением поэтических достоинств, разумеется, перекликается с не менее грустной сентенцией умирающего Ленина.
У Ленина, как известно, врачи довольно долго подозревали сифилис головного мозга. И лечили соответственно. Сетуя на отсутствие эффекта от проводимого лечения, Ильич как-то заметил:
«Может, этот паралич и не прогрессивный, но, наверняка, прогрессирующий...»
Дядя, Соломон Гейне Гейне, во всём, что не касалось его творчества, был человеком противоречивым и не слишком основательным. Он дурно распоряжался своими средствами. Нуждался в деньгах. И в силу этого, постоянно был занят поисками источников воспоможествования.
Недоброжелатели называли великого поэта «профессиональным попрошайкой». Либерально настроенные друзья, включая Карла Маркса, были недовольны и, в части своей, возмущены тем, что пособие Гейне какое-то время выплачивало «реакционное правительство Франции».
На протяжении многих лет, поэт практически находился на иждивении у своего дяди, богатого банкира Соломона Гейне. После смерти старого Соломона, его наследники выплату пособия прекратили.
Положение лишенного других источников дохода, прикованного к постели Генриха Гейне стало отчаянным. Со стороны родственников это был своего рода тактический ход. Чтобы не сказать — шантаж.
Гейне подготовил к изданию свои «Мемуары». И, родственники, не без основания, полагали, что в «Мемуарах» содержатся компрометирующие их главы.
В 1847 году Генрих Гейне и его двоюродный брат Карл, сын и наследник почившего в Бозе дяди Соломона, заключили соглашение. Генриху Гейне пришлось дать согласие на сожжение рукописи. Огню были преданы все четыре тома «Мемуаров». Плод семилетнего труда.
«Это было лишь только началом: там, где жгут книги, будут жечь и людей»
Мемориальная доска в Берлине на площади Бебельплатц.
Здесь в 1933г состоялся так называемый «ПРАЗДНИК КОСТРА»,
во время которого сжигали запрещенные книги,
среди которых были и произведения Г. Гейне.
Со своей стороны, Карл Гейне возобновил выплату пособия.
Судя по сохранившимся отрывкам, мировая литература понесла невосполнимую потерю. Была уничтожена одна из увлекательнейших книг этого жанра.
Наследников Соломона Гейне тоже можно понять. Вопросы литературы их интересовали намного меньше, чем репутация семьи. А репутация эта, опубликуй Гейне свои «Мемуары», могла серьезно пострадать.
Как бы там ни было, уничтожение рукописи «Мемуаров» подтвердило зловещее предсказание поэта:
«Wenn ich sterbe, wird die Zunge ausgeschnitten meiner Leiche.» (Когда я умру, они вырежут язык у моего трупа).
Сатирические стихи Гейне, его памфлеты и фельетоны не нравились властям. И власти его преследовали. Что, в конечном счете, заставило поэта переехать во Францию.
Несмотря, на то, что многие произведения Гейне имели выраженную политическую направленность, он не был политиком. И в силу своего дарования. И, что не менее важно, в силу личностных свойств.
«Гейне, который тысячи раз жертвовал фактической правдой ради меткой остроты, эффектной концовки или изящно закругленного периода, — писал Лион Фейхтвангер, — ответил как-то на упрек друзей с рассеянной улыбкой: «Но разве это не красиво звучит?».
Какой уж тут политик.
И, тем не менее, сатирические произведения Гейне вдохновляли революционную молодежь. В нем видели если не предводителя борьбы за освобождение, то её символ.
В свою очередь Гейне привлекали и социалистические идеи. И их наиболее авторитетные, наиболее яркие выразители.
Какое-то время Гейне был близок с Ф. Лассалем. Потом с К. Марксом.
В советские времена дружеским отношениям между Марксом и Гейне придавали особое значение. Великий немецкий философ с одной стороны. И великий немецкий поэт — с другой.
Еврейские корни философа и поэта, естественно, не выпячивались.
Утверждалось, что Маркс вдохновлял Гейне. А тот, в свою очередь переформировал идеи Маркса в своем творчестве.
Маркс, действительно просил Гейне меньше писать лирических стихов. Сосредоточиться на политической сатире. И клеймить, не жалея сил, «всех тех, которые...». Включая прусскую военщину и немецкий национализм.
И Гейне, до поры до времени, клеймил в меру сил и возможностей. Но со временем, будучи противником всяческих догм, и не слишком веря в исповедуемые Марксом идеалы, Гейне отошел от него.
Поэту не простили этого. Причем, характеризуя «отступничество» Гейне, Маркс и его верный соратник Энгельс не выбирали выражений. Так Энгельс, сопоставляя Гейне с Бог весть чем не угодившим ему Горацием, писал:
«Старик Гораций напоминает мне местами Гейне, который многому у нас научился, а в политическом отношении был по существу таким же прохвостом».
Ещё жестче выразился Маркс. Имея в виду Гейне, в письме Энгельсу, датированном 17 января 1855 года, он констатировал:
«У старой собаки чудовищная память на всякие такие гадости».
В этом смысле, Ленина, который почем зря обзывал своих противников «политическими проститутками», а порой и похлеще, можно считать верным и последовательным учеником Маркса и Энгельса.
В молодые годы Гейне порвал с религией отцов. И стал лютеранином. Тому было немало причин.
И занимавшие умы еврейской молодежи ассимилятивные идеи Моисея Мендельсона. И наполеоновские войны, принесшие евреям освобождение от феодальных ограничений. И негативное отношение к иудаизму в целом. И к его ритуалам, в частности.
Гейне, как и многие другие евреи того времени, искренне полагал, что смена религии станет его «входным билетом» в большой мир. Как это, сплошь и рядом, бывает с ренегатами, Гейне не получил то, на что рассчитывал. Его поступок осудили одни. И не оценили другие.
Вечно стесненный в средствах Гейне надеялся занять должность школьного учителя. Но ему отказали.
Впрочем, смена религии мало повлияла на мировоззрение Гейне. И, соответственно, на его творчество.
В своих стихах он высмеивал и «пейсатых талмудистов», и тех новоявленных сторонников Реформации, которые старались выглядеть святее большинства христиан. Доставалось и вновь обретенным единоверцам.
В знаменитом «Диспуте» Гейне вложил в уста доньи Бланки, жены испанского короля Педро, выстраданную им сакраментальную фразу.
Подводя итог многочасовому противостоянию францисканского настоятеля патера Хозе и раввина из Наварры Юды, донья Бланка изрекла:
«Ничего не поняла
Я ни в той, ни в этой вере,
Но мне кажется, что оба
Портят воздух в равной мере...»
Несмотря на все его метания и метаморфозы Гейне никогда не порывал с еврейством. С развитием болезни ощущение сопричастности стало ещё сильнее.
Внук Хаима Бюкебурга, имя деда трансформировалось в фамилию Гейне (Хаим — Хейман — Хейнеман, и, наконец, Гейне), как-то назвал себя «смертельно больным жидом». И горько сетовал, что в день его смерти некому будет прочесть каддиш.
Памятник Генриху Гейне на горе Броккен (Северная Германия), самой высокой точке Гарца, который он с такой любовью описывал в "Путешествие на Гарц«В одной из своих статей, сравнивая древних греков с евреями, Гейне не без некоторого пафоса написал:
«Я понимаю теперь, что греки были лишь прекрасными юношами, напротив, евреи всегда были мужами сильными и непреклонными, не только тогда, но и вплоть до наших дней, несмотря на восемнадцать веков преследований и нищеты... мученики, давшие миру Бога и мораль, которые сражались и страдали во всех битвах разума».
Находясь в «матрацной могиле» Гейне создал свои самые «еврейские» стихи.
В личностном плане Гейне достаточно долго был далек от тех высот, на которых находилось его творчество.
С поэтами, и не только с ними, это случается довольно часто.
Но годы, проведенные в «матрацной могиле» обнаружили у Гейне такую ни с чем не сравнимую несокрушимость. Такую твердость. Такую способность к преодолению связанных с болезнью мучительных ощущений. Такую доблесть духа (animi fortitude — лат.), что о нем можно говорить не только как о великом поэте, но и, как о великом человеке.
А это дорогого стоит.
1. Доброта лучше красоты
2. Доброта всегда одержит верх над красотой
3. Не быть подчиненным никакому закону - значит быть лишенным самой спасительной защиты, ибо законы должны нас защищать не только от других, но и от себя самих
4. Любовь! Это самая возвышенная и победоносная из всех страстей. Но ее всепокоряющая сила заключается в безграничном великодушии, в почти сверхчувственном бескорыстии
5. Для любви не существует вчера, любовь не думает о завтра
6. Что такое любовь? Это зубная боль в сердце
7. Ангелы зовут это небесной отрадой, черти - адской мукой, а люди - любовью
8. Единственная красота, которую я знаю - это здоровье
9. Не занятый делом человек никогда не может насладиться полным счастьем, на лице бездельника вы всегда найдете отпечаток недовольства и апатии
10. Мудрые люди обдумывают свои мысли, глупые - провозглашают их
11. Чем выше человек – тем легче попадает в него стрела насмешки; в карликов попадать труднее
12. Женская ненависть, собственно, та же любовь, только переменившая направление
13. Женщины имеют только одно средство делать нас счастливыми и тридцать тысяч средств - составлять наше несчастье
14. Юность бескорыстна в помыслах и чувствах, поэтому она наиболее глубоко понимает и чувствует правду
15. Чтобы писать совершенную прозу, надо быть также большим мастером метрических форм
16. Поэт, этот творец в малом, подобен Господу Богу и в том, что своих героев он творит по образу своему и подобию
17. У всякой эпохи свои задачи, и их решение обеспечивает прогресс человечества
18. Талант мы угадываем по одному-единственному проявлению, но чтобы угадать характер, требуется продолжительное время и постоянное общение
19. Когда порок грандиозен, он меньше возмущает
20. Как ни ужасна война, все же она обнаруживает духовное величие человека, бросающего вызов своему сильнейшему врагу наследственному – смерти
21. Если великая страсть овладевает нами во второй раз в жизни, у нас, к сожалению, нет уже прежней веры в ее бессмертие
22. Все здоровые люди любят жизнь
23. Принято прославлять драматурга, умеющего извлекать слезы. Этим талантом обладает и самая жалкая луковица
24. Музыка образует середину между мыслью и явлением
25. Мудрость существует в единственном числе и имеет точные границы, а глупостей тысячи и все они безграничны
26. Когда бьют по сюртуку, то удары приходятся и по человеку, на котором надет этот сюртук
27. Самое беспорочное зачатие все-таки остается зачатием
28. Отечество раба там, где палка
29. Миссия немцев в Париже - уберечь меня от тоски по родине
30. Мы, немцы, поклоняемся только девушке, и только ее воспевают наши поэты; у французов, наоборот, лишь замужняя женщина является предметом любви как в жизни, так и в искусстве
31. Французский народ - это кошка, которая, даже если ей случается свалиться с опаснейшей высоты, все же никогда не ломает себе шею, а каждый раз сразу же становится на ноги
32. Я бы не сказал, что женщины не имеют характера, - просто у них каждый день другой характер
33. За тучными коровами следуют тощие, за тощими - полное отсутствие говядины
34. Юмор, как плющ, вьется вокруг дерева. Без ствола он никуда не годен
35. Только решетка отделяет юмор от дома умалишенных
36. Немецкий язык в сущности богат, но в немецкой разговорной речи мы пользуемся только десятой долей этого богатства; таким образом, фактически мы бедны словом. Французский язык в сущности беден, но французы умеют использовать все, что в нем имеется, в интересах разговорной речи, и поэтому они на деле богаты словом
37. Когда глаза критика отуманены слезами, его мнение не имеет значения
38. Каждый человек - это мир, который с ним рождается и с ним умирает; под всякой могильной плитой лежит всемирная история
39. Мне другом каждый был в те дни: Со мной по-братски все они Делились моей котлетой, Моей последней монетой
40. Тот, кто находится высоко, должен так же подчиняться обстоятельствам, как флюгер на башне
41. Глубочайшая истина расцветает лишь из глубочайшей любви
42. Мы боремся не за человеческие права народа, но за божественные права человека
43. Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом, но уже второй был олухом
44. Ауффенберга я не читал. Полагаю, что он напоминает Арленкура, которого я тоже не читал
45. Собака в наморднике лает задом
46. У каждой эпохи свои изъяны, которые прибавляются к изъянам более ранних эпох; именно это мы называем наследием человечества
48. С тех пор как вышло из обычая носить на боку шпагу, совершенно необходимо иметь в голове остроумие
49. Кто любит народ, должен сводить его в баню
50. Главная цель постановщика оперы - устроить так, чтобы музыка никому не мешала
51. Теперь не строят готических соборов. В былое время у людей были убеждения; у нас, современников, есть лишь мнения; а мнения мало для того, чтобы создать готический храм
52. Бог меня простит, это его специальность
53. Смех заразителен, так же как и зевота
54. В созданиях всех великих поэтов, в сущности, нет второстепенных персонажей, каждое действующее лицо есть на своем месте главный герой
55. Все свое состояние я завещаю жене, при условии, что она опять выйдет замуж. Я хочу быть уверен, что хотя бы один мужчина будет оплакивать мою смерть
56. Прошлое - родина души человека. Иногда нами овладевает тоска по чувствам, которые мы некогда испытывали. Даже тоска по былой скорби
57. Оскорбивший никогда не простит. Простить может лишь оскорбленный
58. Легко прощать врагов, когда не имеешь достаточно ума, чтобы вредить им, и легко быть целомудренному человеку с прыщеватым носом
59. Нравственность - это разум сердца
60. Люди, ничем не примечательные, конечно, правы, проповедуя скромность. Им так легко осуществлять эту добродетель
61. Музыка свадебного шествия всегда напоминает мне военный марш перед битвой
62. Не мы хватаем идею, идея хватает и гонит нас на арену, чтобы мы, как невольники-гладиаторы, сражались за нее. Так бывает со всяким истинным трибуном или апостолом
63. У римлян ни за что не хватило бы времени на завоевание мира, если бы им пришлось сперва изучать латынь
64. Величие мира всегда находится в соответствии с величием духа, смотрящего на него. Добрый находит здесь на земле свой рай, злой имеет уже здесь свой ад
65. Илиада, Платон, Марафонская битва, Моисей, Венера Медицейская, Страсбургский собор, французская революция, Гегель, пароходы и т.д. - все это отдельные удачные мысли в творческом сне Бога. Но настанет час, и Бог проснется, протрет заспанные глаза, усмехнется - и наш мир растает без следа, да он, пожалуй, и не существовал вовсе
66. В пользу высоких качеств республики можно было бы привести то самое доказательство, которое Боккаччо приводит в пользу религии: она держится вопреки своим чиновникам
67. Католический поп шествует так, словно небо - его полная собственность; протестантский же, напротив, ходит так, будто небо он взял в аренду
68. Когда уходят герои, на арену выходят клоуны
69. Французское безумие далеко не так безумно, как немецкое, ибо в последнем, как сказал бы Полоний, есть система
70. У англичан больше мнений, чем мыслей. У нас, немцев, наоборот, так много мыслей, что мы не успеваем даже составить себе мнение
71. Англичане рядом с итальянцами все, как один, напоминают статуи с отбитыми кончиками носов
72. Англичане берут в рот дюжину односложных слов, жуют их, глотают их, и выплевывают, - и это называется английским языком
73. Молчание - английский способ беседовать
74. То хорошо у нас, немцев, что никто еще не безумен настолько, чтобы не найти еще более безумного, который поймет его
75. Русские уже благодаря размерам своей страны космополиты или, по крайней мере, на одну шестую космополиты, поскольку Россия занимает почти шестую часть всего населенного мира
76. Первая добродетель германцев - известная верность, несколько неуклюжая, но трогательно великодушная верность. Немец бьется даже за самое неправое дело, раз он получил задаток или хоть спьяну обещал свое содействие
77. Пристать к Христу - задача для еврея слишком трудная: сможет ли он когда-нибудь уверовать в божественность другого еврея?
78. Лессинг говорит: "Если Рафаэлю отрезать руки, он все же останется живописцем". Точно так же мы могли бы сказать: "Если господину** отрезать голову, он все же остался бы живописцем", - он продолжал бы писать и без головы, и никто бы не заметил, что головы у него и вовсе нет
79. Принцип гомеопатии, по которому от женщины излечивают нас женщины, может быть, самый доказанный опытом
80. В Италии музыка стала нацией. У нас на севере дело обстоит совсем иначе; там музыка стала человеком и зовется Моцартом или Мейербером
81. Острить и занимать деньги нужно внезапно
82. Прелесть весны познается только зимою, и, сидя у печки, сочиняешь самые лучшие майские песни
83. Красивые рифмы нередко служат костылями хромым мыслям
84. Женщина - одновременно яблоко и змея
85. Бог простит мне глупости, которые я наговорил про него, как я моим противникам прощаю глупости, которые они писали против меня, хотя духовно они стояли настолько же ниже меня, насколько я стою ниже тебя, о Господи!
86. У женщин не бывает второй любви; их природа слишком нежна, чтобы быть в состоянии дважды перенести это страшное потрясение чувств
87. Женщины имеют только одно средство делать нас счастливыми и тридцать тысяч средств - составлять наше несчастье
88. Один поэт сказал: "Первый король был счастливый воин!" Насчет основателей нынешних наших финансовых династий мы можем, пожалуй, прозаически сказать, что первый банкир был счастливый мошенник
89. Фридрих Великий имеет большие заслуги перед немецкой литературой; между прочим, ту, что свои стихи он издал по-французски
90. Ни у одного народа вера в бессмертие не была так сильна, как у кельтов; у них можно было занимать деньги, с тем, что возвратишь их в ином мире
91. Для любви не существует вчера, любовь не думает о завтра. Она жадно тянется к нынешнему дню, но этот день нужен ей весь, неограниченный, неомраченный
92. Мотылек не спрашивает у розы: лобызал ли кто тебя? И роза не спрашивает у мотылька: увивался ли ты у другой розы?
93. В темные временa люди лучше всегo ведoмы религией, тaк и в крoмешнoй тьме, лучший прoвoдник - слепoй… Koгдa же нaступaет рaссвет, прoстo глупo, следoвaть зa слепым
94. Eсли стремишься к душевнoму пoкoю и удoвльствию, тoгдa веруй; если стремишься знaть прaвду, тoгдa исследуй
В ходе последней гастроли артиста М. О. Ефремова (сына О. Н. Ефремова) случился соблазн. Выступая в Самаре, Ефремов пришел на спектакль не совсем здоровым.
Представление было задержано на 20 минут, когда же занавес все-таки поднялся, артист, по свидетельству зрителей, выйдя на сцену, "путал текст, на просьбу зрителей говорить громче, так как ничего не слышно, радостно послал матом самарских зрителей и всю Самару - и весь спектакль возвращался к этому посланию".
Сам артист сообщил по поводу соблазнительного представления: "Это сложная пьеса для самарского зрителя. Больше никаких комментариев по этому поводу давать не буду".
Конечно, всякие театральные накладки на почве злоупотребления крепкими напитками случались даже в мрачные годы тоталитаризма. В одном из театров днем 1 января представляли историко-патриотическую пьесу, в ходе которой княгиня провожала князя в поход с плачем и причитаниями. Артист, игравший князя, чувствовал себя очень нехорошо и в какой-то момент, удрученный плачем и головной болью, воскликнул: "Да пошла ты <…>!" После чего занавес упал, перед публикой явился администратор и драматически сообщил: "Товарищи, у нас случилось несчастье, артист такой-то сошел с ума". Но это, повторяем, было при тоталитаризме, тогда как в нынешней Самаре царит свобода.
Да и вообще театральный мир - это совершенно не то место, где следует искать благонравие и смиренномудрие. Причем так было всегда. Средневековые жонглеры и скоморохи, а до них и древнеримские мимы также не всегда отличались примерным поведением. А в 1836 году Александр Дюма - пэр представил парижской публике драму "Кин, или Гений и беспутство", посвященную судьбе знаменитого английского трагика Эдмунда Кина, отличавшегося наряду с гениальностью сильным пристрастием к горячительным напиткам. Спектакль пользовался большим успехом, причем главного героя играл другой гений, Фредерик Леметр, также имевший обыкновение выходить на сцену мертвецки пьяным.
Генрих Гейне, вообще говоря, критик весьма желчный и мало склонный к похвалам, посвятил спектаклю восторженную рецензию: "Потрясает правдивость всего спектакля. <…> Между персонажем и актером удивительное родство. <…> Фредерик - возвышенный шут, его дикие клоунады заставляют Талию бледнеть от ужаса, а Мельпомену смеяться от радости".
Самарская публика, однако, и не побледнела от ужаса, и не рассмеялась от радости. Отчасти потому, что она не Талия и не Мельпомена, но есть и другие причины.
В провинции гастроль столичной знаменитости традиционно вызывает известный пиетет. "Вот кто заставит нас над вымыслом облиться слезами!" Если же знаменитость является перед публикой расслабленная в хлам, это порождает немалый диссонанс.
Еще более способствует диссонансу характер хмеля, присущий служителю Мельпомены. Если он просто не вяжет лыка, это еще полбеды. "Ну вот, великая беда, что выпьет лишнее мужчина". Но если хмель дурной и агрессивный, сопровождающийся скверноматерной бранью по адресу всех зрителей и даже всего города, где проходит гастроль, тут снисходительного отношения ожидать труднее.
Еще один источник диссонанса - известность артиста как участника стихотворного начинания (совместно с Д. Л. Быковым) "Гражданин поэт". Там М. О. Ефремов выражал возвышенные чувства:
"Разбей изнеженную лиру,
На тронах поразить порок".
Образ тираноборца недостаточно сочетается с обидными слабостями. Хотя в жизни это встречается сплошь да рядом, но публика склонна требовать гармонии.Наконец, время для алкотура было выбрано крайне неудачно. На фоне беспрестанных скандалов и в , и за рубежом, в ходе которых гениальных артистов обвиняют то в неаккуратном обращении с казенными деньгами, то в неподобающих домогательствах, склонность публики извинять беспутных гениев - "Он же артист!" - сейчас несколько понижена. В такой общенеблагоприятной обстановке лучше было бы временно умерить страсть к напиткам.
Но "сердцу девы нет закона" - со всеми вытекающими последствиями.
Публикуется с любезного разрешения автораВалентина ДОМИЛЬ
"Из еврейства не выскочишь!"
Из письма Рахель фон Варнхаген Генриху Гейне.
Несмотря на все его метания и метаморфозы,
великий поэт никогда не порывал с еврейством.
Последние восемь лет своей жизни, с 1848 по 1856 год, Генрих Гейне провел в "матрацной могиле", Matratzengruft, - как называл поэт гору матрацев, на которых он лежал.
Так, практически обездвиженный, наполовину слепой, лишенный способности самостоятельно есть и пить, великий немецкий поэт Гейне, определил состояние, в котором он пребывал всё это время.
Судя по всему, первые проявления тяжелого заболевания возникли намного раньше. Сведения, подтверждающие эту точку зрения недостаточно определённы. И могут трактоваться по-разному.
"Больной Гейне".
Гравюра Шарля Глейра, 1851г.
Известно, что в 1832 году у Гейне "внезапно возник паралич руки".
Речь идет о констатации факта, лишенного сколько-нибудь значимых, необходимых для диагноза подробностей. Не ясно, о какой руке, левой или правой, идет речь. И, главное, ничего не говорится о последствиях "паралича". Восстановилась ли подвижность в парализованной руке, и, если восстановилась, то в какой мере.
В 1836 году Гейне перенес надолго приковавшее его к постели "тяжелое заболевание печени". Что собой представляло это заболевание, и с чем оно было связано, тоже не вполне понятно.
Первые однозначные свидетельства о наличии прогрессирующего заболевания спинного мозга появились в 1845 году. У Гейне нарушилась походка. Из-за паралича века перестал открываться один глаз. Парез жевательных мышц резко затруднил прием пищи. Гейне заметно постарел и осунулся. Его с трудом узнавали даже близкие знакомые.
15 мая 1846 года корреспондент, организованного Марксом 1 и Энгельсом Коммунистического бюро сношений некий Герман Эвербек сообщал из Парижа:
"Гейне едет завтра на воды в Пиренеи; бедняга безвозвратно погиб, потому что сейчас уже проявляются первые признаки размягчения мозга... Он будет умирать постепенно, частями, как бывает иногда, - в течение пяти лет".В сентябре этого же года Генриха Гейне посетил Фридрих Энгельс. В письме к Марксу Энгельс писал:
"Консилиум врачей с неопровержимой ясностью установил, что у Гейне все симптомы прогрессивного паралича".
Болезнь Гейне обрастала слухами. В части своей - злыми. Когда Гейне лечился на водах, кто-то из журналистской братии написал, что он помещен в сумасшедший дом. В августе 1846 года в газетах появилось сообщение о смерти поэта.Посмертная маска Г.Гейне.
Фото с сайта Death Mask
Роковым в развитии болезни стал 1848 год. В мае 1848 года Гейне посетил Лувр. Из Лувра его принесли на носилках. У Гейне отнялись ноги, и он упал на пол у подножия статуи Венеры Милосской.
Мистически настроенные люди приписывали, да и приписывают до настоящего времени, статуе Венеры Милосской особые свойства. То ли накопленную за тысячелетия какую-то действующую на людей энергетику, то ли ещё что-то. При этом они ссылаются на случаи ничем другим, с их точки зрения, не объяснимого влияния статуи богини на посетителей.
Естественно, в ряду прочих происшествий, случившееся с Гейне занимает особое место.
* * *
Годы, проведенные Гейне в "матрацной могиле", были мучительными. Его преследовали приступы мышечных болей. Сверлящих, рвущих, стреляющих. Особое беспокойство доставляли мышечные конвульсии. Ещё имели место кишечные колики, частые рвоты, непроизвольное выделение слюны, расстройство актов мочеиспускания и дефекации.
Гейне лечили. Но проводимое лечение не отразилось сколько-нибудь заметным образом ни на проявлениях заболевания, ни на его течении. 17 февраля 1856 года Генрих Гейне умер. Его похоронили на Монмартровском кладбище.
Смерть Гейне прошла незамеченной. Флобер негодовал по этому поводу:
"И как подумаю, что на похоронах Генриха Гейне было девять человек, мне горько становится. О, публика! О, буржуа! О, негодяи! Ах, презренные!".Богатые родственники Гейне намеревались было воздвигнуть на могиле поэта приличествующий члену уважаемой фамилии мавзолей, но его вдова категорически отказалась. Она сочла знаки внимания запоздалыми.
Памятник на могиле Г.Гейне. Монмартр.
При жизни помощь нуждающемуся поэту поступала от случая к случаю. А её получение было сопряжено с целым рядом унизительных требований. От выполнения или невыполнения которых, зависела и частота денежных поступлений, и сумма.
* * *
Насколько можно судить по воспоминаниям современников, врачи находили у Гейне признаки спинной сухотки. Именно с этим заболеванием они связывали комплекс многочисленных и крайне болезненных расстройств. Еще говорили, что он болен прогрессивным параличом. Во времена Гейне сухотку спинного мозга, и прогрессивный паралич рассматривали, как следствие перенесенного сифилиса. Хотя допускали, что эти заболевания могут развиться и в результате каких-то других воздействий. Сейчас о сифилисе говорят, как о единственной причине. А в спинной сухотке и прогрессивном параличе видят одну из форм позднего сифилитического поражения нервной системы.
В отличие от многих других болезней, о причине возникновения которых можно судить и так, и этак, сифилис однозначен. Либо было заражение. Либо его не было. Наличие у Гейне спинной сухотки говорит в пользу заражения.
Впрочем, не всё здесь стыкуется. Наличествуют определенные разночтения. Некоторые авторы пишут о "дурной наследственности". Иными словами полагают, что сифилис Гейне унаследовал от одного из родителей. Это не вяжется с клиническими реалиями. Обычно наследственный сифилис обнаруживает себя относительно рано. У Гейне, судя по всему, и в детстве, и в юности сифилитические проявления отсутствовали. Очевидно, они появились позднее.
Гейне был не слишком разборчив. И легко мог заразиться. Да и сифилис в ту пору встречался достаточно часто. Не был чем-то из ряда вон выходящим.
А вот прогрессивного паралича у Гейне не было. Прогрессивному параличу, как известно, свойственен целый перечень клинических расстройств. Это бред. В том числе пышный бред величия. Эмоциональные нарушения - от выраженной депрессии до мании. И, наконец, слабоумие. Обычно смерть прогрессивных паралитиков наступает на фоне глубокого маразма.
До последних дней Генрих Гейне, как констатировал один из исследователей "сохранял удивительную мощь духа, ясность и быстроту мышления". Он мог творить. Более того, болезнь с одной стороны как бы стимулировала творчество. С другой, творчество облегчало страдания. Отвлекало от них. Гейне писал:
"Мое умственное возбуждение есть скорее результат болезни, чем гениальности. Чтоб хотя немного утишить мои страдания, я сочинял стихи. В эти ужасные ночи, обезумев от боли, бедная голова моя мечется из стороны в сторону и заставляет звенеть с жестокой веселостью бубенчики изношенного дурацкого колпака".
Как и прежде, Гейне поражал окружающих, остроумием.
В 1848 году Генриха Гейне посетил Карл Маркс. Во время посещения у Гейне перестилали кровать. Любое прикосновение доставляло ему боль. И жена вместе с сиделкой перенесли его на простыне.
- Видите дорогой Маркс, - грустно пошутил Гейне, - женщины по-прежнему носят меня на руках.
До последних дней Гейне влекло к женщинам. И он вызывал у них ответные чувства.
Элиза Криниц у постели Генриха Гейне.
Гравюра Г.Лефлер. Музей д’Орсе, Париж.
В июне 1855 года, меньше чем за год до смерти, Гейне познакомился с некой Элизой фон Криниц. Элизу называют "последним увлечением поэта". Она приехала в Париж из Вены. Общий знакомый попросил ее передать Гейне ноты каких-то музыкальных пьес. И Элиза согласилась.
"Позади ширмы на довольно низкой постели , - писала позднее Элиза, - лежал больной, полуслепой человек... Он выглядел значительно моложе своих лет. Черты его лица были в высшей степени своеобразны и приковывали к себе внимание; мне казалось, что я вижу перед собой Христа, по лицу которого скользит улыбка Мефистофеля".
На протяжении полугода Генрих Гейне и Элиза Криниц общались практически ежедневно. Гейне называл Элизу "Мушка".
По словам сестры Гейне, Шарлотты, у Элизы было
"...лицо с плутоватыми глазами... маленький ротик... При разговоре или улыбке обнажает жемчужные зубки. Ножки и ручки маленькие и изящные, все ее движения необычайно грациозны".
Шарлота пишет, что Элиза приходила "ежедневно на несколько часов, и почтение, с каким брат относился к неунывающей малютке... возбудило в Матильде...
(жена Гейне Кресанс Эжени Мира. В стихах Гейне именовал её Матильдой - В.Д.) ревность, которая под конец перешла в откровенную вражду"
.Жена, Матильда Гейне
Поздравляя Элизу Криниц с наступающим 1856 годом, Гейне писал:
"Ты моя любимая Мушка, и я не чувствую боли, когда думаю о твоем изяществе, о грациозности твоего ума".Последнее письмо, точнее записку, Гейне со служанкой отправил Элизе незадолго до смерти:
"Дорогая! Сегодня (в четверг) не приходи. У меня ужаснейшая мигрень. Приходи завтра (в пятницу)".
Генрих Гейне умер в субботу. В 4 часа 45 минут. За несколько часов до смерти он попросил, чтобы ему принесли "карандаши и бумагу".
Элизе Криниц (ей разрешили на следующий день попрощаться с мертвым поэтом) запомнилось его "бледное лицо, правильные черты которого, напоминали самые чистые произведения греческого искусства".
О характере отношений Генриха Гейне к Элизе Криниц лучше всего говорят строки из его "Мемуаров".
"Когда кровь медленнее течет в жилах, когда любит только одна бессмертная душа... она любит неспешнее и уже не так бурно, зато... бесконечно глубже, сверхчеловечнее".
* * * Чувство юмора не покидало Гейне в самые тяжелые минуты его жизни.
Генрих Гейне
Иллюстрация из биографического очерка П. И. Вейнберга "Генрих Гейне".
Направленность его юмора касалась вещей, в которых, казалось бы, не было ничего смешного. Его бедственного положения и крайне тягостных болезненных ощущений. Он то пенял Богу на отсутствие логики в его поступках:"Прости, но твоя нелогичность, Господь
Приводит в изумление
Ты создал поэта-весельчака
И портишь ему настроение".
То "по-христиански щедро" награждал досаждавших ему всю жизнь "добродетельнейших снобов" своими недугами:
"Вам оставлю, твердолобым,
Весь комплект моих болезней:
Колики, что, словно клещи,
Рвут кишки мои все резче,
Мочевой канал мой узкий,
Гнусный геморрой мой прусский.
Эти судороги - тоже,
Эту течь мою слюнную,
И сухотку вам спинную".
И, наконец, как бы предвидя печальный итог, грустно констатировал:
"Жалко только, что сухотка
Моего спинного мозга
Скоро вынудит покинуть
Прогрессивный этот мир".
Это четверостишие, за исключением поэтических достоинств, разумеется, перекликается с не менее грустной сентенцией умирающего Ленина.
У Ленина, как известно, врачи довольно долго подозревали сифилис головного мозга. И лечили соответственно. Сетуя на отсутствие эффекта от проводимого лечения, Ильич как-то заметил:
"Может, этот паралич и не прогрессивный, но, наверняка, прогрессирующий..."
* * *
Гейне, во всём, что не касалось его творчества, был человеком противоречивым и не слишком основательным. Он дурно распоряжался своими средствами. Нуждался в деньгах. И в силу этого, постоянно был занят поисками источников воспоможествования.
Недоброжелатели называли великого поэта "профессиональным попрошайкой". Либерально настроенные друзья, включая Карла Маркса, были недовольны и, в части своей, возмущены 
тем, что пособие Гейне какое-то время выплачивало "реакционное правительство Франции".
Дядя, Соломон Гейне (1767-1844)
На протяжении многих лет, поэт практически находился на иждивении у своего дяди, богатого банкира Соломона Гейне. После смерти старого Соломона, его наследники выплату пособия прекратили.
Положение лишенного других источников дохода, прикованного к постели Генриха Гейне стало отчаянным. Со стороны родственников это был своего рода тактический ход. Чтобы не сказать - шантаж.
Гейне подготовил к изданию свои "Мемуары". И, родственники, не без основания, полагали, что в "Мемуарах" содержатся компрометирующие их главы.
В 1847 году Генрих Гейне и его двоюродный брат Карл, сын и наследник почившего в Бозе дяди Соломона, заключили соглашение. Генриху Гейне пришлось дать согласие на сожжение рукописи. Огню были преданы все четыре тома "Мемуаров". Плод семилетнего труда.
Кузен, Карл Гейне (1810-1865)
Со своей стороны, Карл Гейне возобновил выплату пособия.
Судя по сохранившимся отрывкам, мировая литература понесла невосполнимую потерю. Была уничтожена одна из увлекательнейших книг этого жанра.
Наследников Соломона Гейне тоже можно понять. Вопросы литературы их интересовали намного меньше, чем репутация семьи. А репутация эта, опубликуй Гейне свои "Мемуары", могла серьезно пострадать.
Как бы там ни было, уничтожение рукописи "Мемуаров" подтвердило зловещее предсказание поэта:
"Wenn ich sterbe, wird die Zunge ausgeschnitten meiner Leiche."
(Когда я умру, они вырежут язык у моего трупа).
Мемориал книгам, сожженным нацистами в Берлине на площади Бебельплатц в 1933г.
Под стеклянной плитой глубоко вниз уходят под землю пустые книжные стеллажи.
На врезке: "Это было лишь только началом: там, где жгут книги, будут жечь и людей" , Г.Гейне.
* * *
Сатирические стихи Гейне, его памфлеты и фельетоны не нравились властям. И власти его преследовали. Что, в конечном счете, заставило поэта переехать во Францию.
Несмотря, на то, что многие произведения Гейне имели выраженную политическую направленность, он не был политиком. И в силу своего дарования. И, что не менее важно, в силу личностных свойств.
"Гейне, который тысячи раз жертвовал фактической правдой ради меткой остроты, эффектной концовки или изящно закругленного периода , - писал Лион Фейхтвангер, - ответил как-то на упрек друзей с рассеянной улыбкой: "Но разве это не красиво звучит?"Какой уж тут политик.
И, тем не менее, сатирические произведения Гейне вдохновляли революционную молодежь. В нем видели если не предводителя борьбы за освобождение, то её символ.
В свою очередь Гейне привлекали и социалистические идеи. И их наиболее авторитетные, наиболее яркие выразители. Какое-то время Гейне был близок с Ф.Лассалем. Потом с К.Марксом.
В советские времена дружеским отношениям между Марксом и Гейне придавали особое значение. Великий немецкий философ с одной стороны. И великий немецкий поэт - с другой. Еврейские корни философа и поэта, естественно, не выпячивались. Утверждалось, что Маркс вдохновлял Гейне. А тот, в свою очередь переформировал идеи Маркса в своем творчестве.
Маркс, действительно просил Гейне меньше писать лирических стихов. Сосредоточиться на политической сатире. И клеймить, не жалея сил, "всех тех, которые...". Включая прусскую военщину и немецкий национализм.
И Гейне, до поры до времени, клеймил в меру сил и возможностей. Но со временем, будучи противником всяческих догм, и не слишком веря в исповедуемые Марксом идеалы, Гейне отошел от него.
Поэту не простили этого. Причем, характеризуя "отступничество" Гейне, Маркс и его верный соратник Энгельс не выбирали выражений. Так Энгельс, сопоставляя Гейне с Бог весть чем не угодившим ему Горацием, писал:
"Старик Гораций напоминает мне местами Гейне, который многому у нас научился, а в политическом отношении был по существу таким же прохвостом".
Ещё жестче выразился Маркс. Имея в виду Гейне, в письме Энгельсу, датированном 17 января 1855 года, он констатировал:
"У старой собаки чудовищная память на всякие такие гадости".
В этом смысле, Ленина, который почем зря обзывал своих противников "политическими проститутками", а порой и похлеще, можно считать верным и последовательным учеником Маркса и Энгельса.
* * *
В молодые годы Гейне порвал с религией отцов. И стал лютеранином.
Тому было немало причин.
И занимавшие умы еврейской молодежи ассимилятивные идеи Моисея Мендельсона. И наполеоновские войны, принесшие евреям освобождение от феодальных ограничений. И негативное отношение к иудаизму в целом. И к его ритуалам, в частности.
Моисей (Мозес) Мендельсон, "немецкий Сократ" (Г.Гейне)
Гейне, как и многие другие евреи того времени, искренне полагал, что смена религии станет его "входным билетом" в большой мир. Как это, сплошь и рядом, бывает с ренегатами, Гейне не получил то, на что рассчитывал. Его поступок осудили одни. И не оценили другие.
Вечно стесненный в средствах Гейне надеялся занять должность школьного учителя. Но ему отказали.
Впрочем, смена религии мало повлияла на мировоззрение Гейне. И, соответственно, на его творчество. В своих стихах он высмеивал и "пейсатых талмудистов", и тех новоявленных сторонников Реформации, которые старались выглядеть святее большинства христиан. Доставалось и вновь обретенным единоверцам.
В знаменитом "Диспуте" Гейне вложил в уста доньи Бланки, жены испанского короля Педро, выстраданную им сакраментальную фразу. Подводя итог многочасовому противостоянию францисканского настоятеля патера Хозе и раввина из Наварры Юды, донья Бланка изрекла:
"Ничего не поняла
Я ни в той, ни в этой вере,
Но мне кажется, что оба
Портят воздух в равной мере..."
Несмотря на все его метания и метаморфозы Гейне никогда не порывал с еврейством. С развитием болезни ощущение сопричастности стало ещё сильнее.
Внук Хаима Бюкебурга, имя деда трансформировалось в фамилию Гейне (Хаим - Хейман - Хейнеман, и, наконец, Гейне), как-то назвал себя "смертельно больным жидом". И горько сетовал, что в день его смерти некому будет прочесть кадиш 2 .
В одной из своих статей, сравнивая древних греков с евреями, Гейне не без некоторого пафоса написал:
"Я понимаю теперь, что греки были лишь прекрасными юношами, напротив, евреи всегда были мужами сильными и непреклонными, не только тогда, но и вплоть до наших дней, несмотря на восемнадцать веков преследований и нищеты... мученики, давшие миру Бога и мораль, которые сражались и страдали во всех битвах разума".Находясь в "матрацной могиле" Гейне создал свои самые "еврейские" стихи.
* * * В личностном плане Гейне достаточно долго был далек от тех высот, на которых находилось его творчество. С поэтами, и не только с ними, это случается довольно часто.
Но годы, проведенные в "матрацной могиле" обнаружили у Гейне такую ни с чем не сравнимую несокрушимость. Такую твердость. Такую способность к преодолению связанных с болезнью мучительных ощущений. Такую доблесть духа (animi fortitude - лат.), что о нем можно говорить не только как о великом поэте, но и, как о великом человеке.
А это дорогого стоит.
Памятник Генриху Гейне на горе Броккен, Германия –
самой высокой точке Гарца, описанном в его "Путешествие на Гарц".
©Валентин Домиль,
Акко, Израиль
Примечание
1
Гейне был дальним родственником Карла Маркса по материнской линии. Примечательно, что, познакомившись в1843 году в Париже, они не подозревали о своём родстве. Оба они разделяли пристрастие к французским утопистам. Карл призывал Гейне поставить свой поэтический гений на службу свободе: «Оставьте эти вечные любовные серенады и покажите поэтам, как орудовать хлыстом». [
